Адамберг отложил бумажки и вздохнул:
— А что, по-вашему, увидим мы?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Вероятно, ничего, — сказал Адамберг. — И это действительно неприятно, вы согласны?
— Совершенно согласен.
— Но все это похоже на нелепые бредни.
— Я знаю. Последняя чума во Франции закончилась в 1722 году в Марселе. Воспоминания о ней стали почти легендой.
Адамберг провел пальцами по волосам, — наверное, чтобы причесаться, подумал Жосс, — а потом собрал записки и отдал их Декамбре.
— Спасибо, — сказал он.
— Я могу продолжать их читать? — спросил Жосс.
— Ни в коем случае не прерывайтесь. И зайдите ко мне рассказать, что будет дальше.
— А если ничего не будет? — сказал Жосс.
— Чаще всего такие нелепые, но тщательно спланированные действия всегда чем-то заканчиваются, пусть даже какой-нибудь ерундой. Мне интересно, что этот парень придумает дальше.
Адамберг проводил гостей к выходу и медленно вернулся в кабинет. Эта история была не только неприятной. Она была отвратительной. С четверками она никак не связана, кроме совпадения даты. И все же он был согласен с Дюкуэдиком. Завтра этот англичанин Пепис увидит первого умершего от чумы в Лондоне, и это будет началом большой беды. Адамберг стоя быстро открыл записную книжку и нашел телефон историка Средних веков, который ему дала Камилла, того самого, у которого она видела перевернутую четверку. Он посмотрел на стенные часы, которые недавно повесили у него в кабинете, они показывали пять минут двенадцатого. Если этот парень работает уборщиком, он его вряд ли застанет дома. В трубке послышался торопливый, довольно молодой мужской голос.
— Марк Вандузлер? — спросил Адамберг.
— Его нет. Он в запасном окопе, выполняет задание по чистке-глажке. Могу оставить ему записку в расположении его части, если хотите.
— Будьте добры, — немного удивленно сказал Адамберг.
Послышался стук телефонной трубки и шуршание, человек на том конце искал бумажку и ручку.
— Я слушаю, — снова раздался голос. — С кем имею честь?
— Старший комиссар Жан-Батист Адамберг из уголовного розыска.
— Черт. — Голос сразу стал серьезным. — У Марка неприятности?
— Нет. Камилла Форестье дала мне его телефон.
— А, Камилла, — просто ответил голос, но произнес это имя так, что Адамберг, даже не будучи ревнивцем, почувствовал легкий укол или, скорее, удивление. Камиллу окружало множество людей, с которыми он не был знаком, потому что они были ему безразличны. И когда он случайно сталкивался с кем-то из них, его всегда это удивляло, словно он открывал новый континент. Кто сказал, что Камилла не может царить в других королевствах?
— Я насчет одного рисунка, — сказал Адамберг, — такая довольно загадочная графика. Камилла сказала, что видела такой рисунок в одной книге у Марка Вандузлера.
— Очень возможно, — отозвался голос. — И книга, конечно, была не слишком юной.
— Как вы сказали?
— Марка интересуют только Средние века. — В голосе послышалось едва уловимое презрение. — Самое позднее, что у него может быть, это шестнадцатый век, да и то вряд ли. Разве полиция этим занимается?
— Всякое бывает.
— Ясно, — сказал голос. — Определяете мишень?
— Если ваш друг знает, что означает этот рисунок, нам бы это очень помогло. У вас есть факс?
— Да, по тому же номеру.
— Прекрасно. Я пришлю вам рисунок, и если Вандузлеру что-то известно, попросите его, пожалуйста, связаться со мной.
— Ясно, — отвечал голос. — Отделению приготовиться к выполнению задания.
— Послушайте… — сказал Адамберг, когда его собеседник уже собирался повесить трубку.
— Девернуа, Люсьен Девернуа.
— Дело не терпит отлагательств. Это даже срочно.
— Можете рассчитывать на мое усердие, комиссар.
И Девернуа повесил трубку. Озадаченный Адамберг сделал то же самое. Этот Девернуа просто самолюбивый мозгляк, с полицией он явно не церемонится. Наверное, какой-нибудь военный.
До половины первого Адамберг неподвижно простоял у стены, глядя на факс, который не подавал признаков жизни. Потом ему это надоело, и он вышел пройтись и купить что-нибудь поесть. Не важно что. Возьмет, что попадется на окрестных улицах, с которыми он мало-помалу знакомился. Бутерброд, помидоры, хлеб, фрукты, пирожное. Зависит от настроения и от магазинчика, здравый смысл тут ни при чем. Он не спеша прошелся по улицам с помидором в одной руке и лепешкой с грецким орехом в другой. Ему захотелось весь день провести на улице и вернуться только завтра. Но Вандузлер мог прийти домой на обед, а тогда он, возможно, получит ответ на свой вопрос, и с нелепыми выдумками будет покончено. В три часа он вернулся к себе в кабинет, бросил куртку на стул и повернулся к факсу. На полу лежал листок.
