— Неплохо, — хмыкнул наемник, переведя взгляд на гудящую толпу.
Он умышлено выбрал столик у самой стены, и сидел за ним вполоборота: чтобы видеть остальных посетителей таверны и в случае надобности вовремя среагировать на опасность. Однажды кто-то сказал ему, что по такой позе легко вычислять наемников в заведениях, и Хьюго не мог с этим не согласиться. Когда они пришли, он приметил минимум двух мужчин, что точно так же сидели спиной к стенке и время от времени окидывали присутствующих внимательным, изучающим взглядом.
В глубине души Хьюго сожалел, что поддался на уговоры Биары. Толпа всегда вызывала у него беспокойство, а уж тем более, когда он был на задании. Хоть они вели себя как можно неприметней, упрятав футляр с камнем Треллы в дорожную сумку, никак не подавая виду, словно могут иметь нечто ценное, усвоенная с годами осторожность вынуждала его быть начеку. Шумная многолюдная таверна сильно осложняла дело.
Вероятно, Биара догадывалась о причине излишней молчаливости своего спутника, но не оставляла попыток хоть как-то его разговорить и, если уж на то пошло, развлечь.
— Этим фокусам меня обучил Ирас, — сказала она, подразумевая недавнее представление с монетой.
— О, ну тогда ясно. Всегда подозревал, что в должности королевского разведчика есть что-то от уличных мошенников.
— Ты всегда такой обольстительный или только для меня стараешься? — улыбнулась она, ничуть не обидевшись.
Хьюго ей не ответил, продолжая пристально следить за всеми, кто входил в таверну, и теми, кто мог незаметно наблюдать за ними. Пока кругом были лишь развеселые горожане, меж которых умело лавировали молодые девушки, разнося еду и напитки.
В наиболее освещенном и ярко украшенном углу сидело трое менестрелей. «Безумная башня» была не самой изысканной таверной, но достаточно хорошей для того, чтобы привлекать странствующих музыкантов и публику, что могла щедро им заплатить. Один из артистов играл на скрипке, второй на лютне, а третьей была певица, что как раз пела одну из старых баллад о любви.
— Как считаешь, на что похож этот камень? — Биара мимолетным взглядом указала на дорожную сумку, на дне которой была припрятана гномья реликвия.
— Не знаю… на камень?
— Мне кажется, или этим вечером ты не очень разговорчив?
— Тебе кажется, — ответил он, слегка улыбнувшись. После, не желая быть грубым, добавил: — Я говорил, что останавливаться в городе небезопасно, и произошедшее в Брагге наглядно это подтвердило. Так что, раз уж этим вечером тебе так необходима теплая ванна, мне придется быть втройне настороже.
— Я и моя любовь к чистоте премного тебе благодарны! — с напускной серьезностью отозвалась Биара. — Долгие дни пути вдоль лесов и полей невероятно захватывают, позволяя иначе взглянуть на собственные представления о жизни и мире, однако спустя некоторое время мысли о лохани с подогретой водой и парочке душистых масел вытесняют все вокруг.
— Слова, более соответствующие изнеженной аристократке, нежели деревенской травнице, — насмешливо фыркнул Хьюго.
— Ты несправедлив, — покачала она головой. В ее голосе не было и тени обиды, и только поэтому он ощутил слабый укол вины за столь опрометчивый, пускай и несерьезный упрек.
Это прозвучало действительно несправедливо, потому как в пути Биара почти не жаловалась: ни на неудобства, ни на усталость. Ее единственным капризом, а скорее даже просьбой, стало предложение заночевать в городской таверне, чтоб отдохнуть и привести себя в порядок перед дальнейшей дорогой.
Темноволосая певица почти окончила петь балладу. Ее сильный контральто пленял заинтересованных слушателей, вынуждая с затаенным дыханием следить за историей — вот что значит настоящее мастерство. Биара некоторое время наблюдала за музыкантами, а после задумчиво произнесла:
— Если подумать, жизнь менестрелей кажется весьма заманчивой. Почти что в каждой таверне им будут рады, везде хозяин с радостью предоставит комнату и временный приют, потому как их песни завлекут к нему больше клиентов. Они странствуют по миру в поисках новых историй и вдохновения на то, чтобы сочинять для них песни. Меня всегда завораживало, как умелый менестрель способен приковать всеобщее внимание и рассказывать даже известные истории так, что ты готов слушать, жадно ловя каждое слово.
