— Иди скорей, тебе хочет что-то шепнуть блаженная Ксения.
Да, а ворота всё ближе. Вот они, неподалёку от церкви.
У ворот — невысокая женщина в мужском пиджаке и в платочке. Глаза её как тёплые лучи, и она тихонечко улыбается, и кого-то ждёт с радостным нетерпением. Кого? Меня!? Голова моя как-то сама склоняется в её тёплые руки.
— Мир ти! Шлэма лэхон. Радуйся, мальчик мой рассеянный, скоро твоя радость будет совершенна.
Мы пролетаем под арочным сводом ворот. (Краешком глаза я успеваю увидеть, как чудак в шляпе-котелке припадает к плечу блаженной Ксении и что-то шепчет ей — о чём-то просит, судя по выражению лица).
Мы прошли насквозь всё кладбище.
Выходим в новое пространство.
Впереди — холмистая равнина. Поля. Опрыснутая росой, вьётся дорога среди душистых трав. Стрекочут незримые насекомые. В солнечных лучах кувыркается и поёт жаворонок. Утро.
А это кто бежит впереди нас по дороге? Он без шляпы, в нелепой, не по сезону, шинели, волосы его всклокочены и мокры… Мы догоняем его. Да это же Евгений! Не торопись, дурачок, мы уже у цели. Видишь — водная гладь, рыбачьи лодки в утренней дымке вдали, чей-то костерок виднеется на чистом ровном бережку.
И никакого ветхого домика. Да и не было его. Твой дом — совсем в другом месте.
У берега разложен костёр. На углях пекутся несколько аппетитных рыбин. И большой круглый хлеб заботливо укреплён на палочках над угольками, чтобы был тёплым. Пахнет лимоном и миртом и ещё чем-то пряным.
Возле костра — Человек.
Мы начинаем догадываться, Кто Он.
Утренняя дымка над озером понемногу рассеивается. Вон, в одной из лодок, по-видимому, тоже заприметили костёр и Человека возле него. Оттуда доносится один возглас, другой, а потом — взрыв голосов. За дальностью не разобрать, о чём они.
Вдруг одна фигура из тех, что в лодке, шлёпается прямо в воду и быстро и шумно гребёт к берегу. И лодка тоже, как бы сорвавшись, режет водную гладь в том же направлении.
Лодка утыкается мокрым носом в песок. Но тот, прыгнувший с неё, достигает берега чуточку раньше. Вот он, совсем голый и мокрый, сквозь прибрежную траву продирается к костерку.
— Мар-ана! Господи, Ты?
— Мир вам. Идите обедать. Всё готово.
Поспешают и прочие, из лодки. Впереди — молодой человек, которого мы видели ещё в самом начале, в доме Лазаря.
Мы тоже, преодолевая страх и смущение, подтягиваемся поближе. Мы не знаем языка, на котором они говорят, но всё понимаем.
Приплывший первым уже напялил рубаху, греется у огонька, пока другие едят. Волосы его всклокочены.
Пора.
Странная дорожка нарисовалась в воздухе: то ли каменистая горная тропинка, то ли колея огненная. От берега в горку. Человек неторопливо идёт по ней вперёд и вверх. Приостановился, обернулся.
— Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведёт, куда не хочешь.
Я один. Не знаю, куда все делись — даже мой Рассеянный. Стою, ошарашенный, и не понимаю, что делать.
— Иди за мною.
— Господи! А они что?
— Если хочу, чтобы подождали, пока я снова приду, что тебе? Ты за мной иди.
Посмотрите: что белеет на пригорке?
Там разложены всякие новые модные одежды — каждому по его размеру…
…Или это световые зайчики на потолке?
Скоро вы наденете их. И пойдёте той же дорожкой вверх.
Видите?
Дорожка вьётся по склону каменистого холма. Вот отверстие, вход в небольшую пещерку.
Наклоняюсь, заглядываю вниз.
Пусто.
Залезаю в сладковатую темноту.
Слышно, как тикают, пересыпаясь сверху вниз, песчинки. Запах — как будто ступаешь по чабрецу. На каменном ложе пелены погребальные, словно детские пелёнки. И головной платок, аккуратно свитый, отдельно.
Никого нет.
Лучик откуда-то проникает в узкую щёлку, и световые зайчики бегут по потолку.
— Не ищи, Его нет здесь.
— А где же? Где Он?
— Скоро придёт.
Минуточку терпения.
