Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов - страница 44
В старину же ледоход был картиной увлекательной, выражаясь нынешним языком, остросюжетной. Запомнился ледоход 1934 или 1935 года, когда, выйдя из кинотеатра «Ударник», я оказался на Большом Каменном мосту и простоял на нем до самых сумерек. Тогдашний мост был и в самом деле каменным, трехпролетным, на двух опорах. Протиснувшись сквозь толпу мужчин и подростков к перилам, я устроился над опорой (или быком, как её именовали в народе), ближней к Дому правительства, лицом навстречу течению, то есть в сторону Крымского моста.
У Большого Каменного моста.
Фотография начала XX в.
Большая Якиманка во время наводнения 1926 г.
Шел густой, плотный, покрытый затвердевшим снегом лед. Прибрежные льдины наползали на бетонные набережные, словно хотели взобраться на них, спасаясь от натиска мощных соседей. Но тут эти льдины начинали крошиться по краям и с обломанными кромками, несколько уменьшившись в размере, продолжали двигаться вниз по реке.
Быки в сторону, противоположную течению, были оснащены острыми металлическими выступами – ледорезами. Самим интересным было столкновение большей льдины с ледорезом. Вот толпа приметила приближающуюся к мосту громадную льдину. Внимание напряжено до предела:
– Да нет, минует она ледорез, вона вправо её заносит.
– Ничего, краем еще упрется.
– Где же краем? – замечает всезнающий седовласый дядя Костя (или дядя Коля – какая разница!). – Протри глаза, вишь, как она завертелась. Деваться ей некуда, аккурат на бык ползет.
Все замирают, наблюдая за льдиной, как за живым существом. Но льдина как бы чувствует угрозу ледореза и в последний момент ухитряется проскользнуть мимо него, пожертвовав лишь небольшой своей частью, мгновенно превращающейся в осколки. Общий вздох огорчения.
– Ну вот энта-то непременно на ледорез натолкнется. Гляди, какая агромадная. И прямо на бык ползет, – пророчит дядя Костя.
И в самом деле: плывет не просто льдина, а большое ледяное поле со следами санных полозьев и конских копыт, клочьями оброненного сена. Совсем недавно где-то около Можайска здесь был переезд через реку.
Публика настороженно замолкает.
Ледяное поле, словно желая доставить удовольствие зрителям, прямиком двигается на опору. Вот, почувствовав острую преграду ледореза, оно с яростью налезает на него, дыбится и, кажется, готово броситься на нас, толпу праздных зевак. Мост содрогается, становится страшно: не обрушится ли? Но вот под давлением ледореза поле с треском разламывается на две почти равные части. Соскальзывая по обе стороны ледореза, они как бы неохотно уплывают в проемы. На мосту гул одобрения.
– Вон он её как! Будто ножом полоснул.
– Толстая, стерва.
– Ведь вот хотела обойти, да на удалось.
– Так ей и надо.
– А ведь деревенский мост не устоял бы.
– Какое устоял бы! Их в ледоход знаешь, сколько сносит? Одни щепки летят.
– Да и не всякий городской устоит.
– Ну наш-то хоть какую льдину выдержит. Строили с пониманием.
– Да, таперь уж так не построят. Не те мастера.
– Гляди, мужики, новая ползет.
– Новая, да уж не такая. Жидка больно.
– Ну с етой он расправится, как повар с картошкой.
Новая льдина, поменьше, но, пожалуй, потолще предшествовавшей, ударяется о ледорез, чуть отходит, словно беря разгон, но участь ее тоже решена: сначала её рассекает трещина, напоминающая молнию, затем льдина разламывается надвое.
Уже смеркается, на дальней льдине сереет какой-то продолговатый предмет.
– Гроб что ли или бревно?
– Сам ты бревно. Не видишь что ли – лодка.
В самом деле: лодка, вернее остаток лодки, вмерзшей около берега в лед. Все осуждают ленивого хозяина лодки, не вытащившего её вовремя на берег.
– Что там лодка, я видал, как собаку с конурой на льдине несло.
– Как же конура-то на реке оказалась?
– А хрен её знает, может, кобель на цепочке на лед затащил.
– Ну ты скажешь!
– Ей-богу, сам видел!
– А то, бывает, и людей уносит.
Взоры зевак устремляются вдаль с тайной жестокой надеждой увидеть льдину с людьми.
После ледохода на реке начинался паводок. В предвидении его подвальные и полуподвальные окна прибрежных домов заделывались плотными щитами, зазоры между ними и стенами промазывались варом. Тем не менее вода нередко заливала нижние помещения, после паводка пожарные откачивали её насосами. Узнав про москворецкие наводнения еще дошкольником, я стал смертельно бояться, что вода зальет и нашу квартиру, расположенную на втором этаже. Однако меня успокоили: наш дом стоит далеко от реки и к тому же на холме.
