Утомленный воспоминанями Ататюрк забылся. Но уже через полчаса его разбудили громкие голоса. Кадеты из военной школы Кулели подплыли на лодках и яхтах к Долмабахче и, остановившись перед дворцом, выкрикивали слова благодарности своему президенту.
— Мы хотим видеть Ататюрка! — громко скандировали молодые люди.
С повлажневшими глазами слушал он доносившиеся с Босфора крики, и можно только догадываться о том, какие чувства испытывал в эти минуты так и не сумевший подняться с кровати Ататюрк. Но он мог гордиться тем, что сделал, и доносившиеся во дворец крики были лучшей наградой непобедимому Гази. Ибо немного в мире правителей, которых бы так искренне славил тот самый народ, ради которого они и должны были править.
Крики становились все громче, и не выдержавший этой пытки Кылыч Али подошел к окну и сделал кадетам знак не тревожить взволнованного президента.
В 9 часов утра 10 ноября Ататюрк в последний раз открыл ставшие удивительно голубыми в последние мгновения его жизни глаза и обвел долгим прощальным взглядом стоявших около его кровати людей. Он хотел что-то сказать, но так и не смог. Его голова бессильно опрокинулась на подушку, и он закрыл глаза.
На этот раз уже навсегда. Ровно в 9 часов 5 минут маршал Гази Мустафа Кемаль-паша Ататюрк умер, и Кылыч Али остановил часы.
Они и по сей день стоят в той самой комнате, где встретил свою смерть никем, кроме нее, не побежденный первый солдат республики. Впрочем, по большому счету он победил и ее, воплотившись в тысячи дел и миллионы турок, и по сей день помнящих и почитающих человека, которому обязаны своей жизнью.
Много лет назад Кемаль сказал на борту «Бандырмы» сопровождавшим его Арифу и Рефету:
— То, что нам предстоит сделать, больше чем революция. Революции меняют те государства, которые существуют. Турции пока еще нет, но она обязательно будет и займет свое достойное место в мире…
И только что навеки успокоившийся человек сдержал данное им слово. Неотрывно смотревший на кровать, где только что попрощался с жизнью главный солдат республики, его секретарь Хасан Риза Сойяк негромко сказал:
— Смотрите, как уходит эпоха…
Салих Бозок кивнул и вышел из комнаты. Он зашел в небольшой кабинет, достал из кармана пистолет и выстрелил себе в сердце. В самый последний момент его рука дрогнула, и он остался жив…
Хасан Сойяк был прав: с Ататюрком ушла целая эпоха. Эпоха сомнений, ошибок, борьбы, страданий и крови.
Да, в его слишком раннем уходе, наверное, была и его собственная вина, слишком уж беспорядочную жизнь он вел, и слишком велика была его зависимость от так любимой им ракы. Но в каких единицах высчитать нанесенный его некогда могучему организму вред тем нечеловеческим напряжением, в котором он пребывал в течение многих лет?
И как еще можно было расслабиться на Сакарье или на тех же Проливах, где грозила грянуть Вторая мировая война? Конечно, в тяге к вину и женщинам при желании можно увидеть и распущенность, и слабовольность, и пороки, которых так боялась его любимая мать.
Но ведь давно уже доказано психологами, что все те излишества, какими отличался Ататюрк, являются у людей такой судьбы отнюдь не пороком, а своеобразной отдушиной, позволяющей им хоть как-то снять то нечеловеческое напряжение, в каком они пребывали целыми десятилетиями.
Ю. Цеденбал: «Прости меня, непутевого…»
В 1940 году двадцатишестилетний Юмжайгиин Цеденбал приехал в Москву вместе с правителем Монголии маршалом Хорлогийном Чойбалсаном.
После официальной встречи гостей пригласили на ужин.
— Товарища Чойбалсана, — сказал Сталин, — мы хорошо знаем. Это наш проверенный друг. А вот товарищ Цеденбал — человек новый.
И Сталин знал, что говорил.
Чойбалсан был его последовательным сторонником и членом ВКП (б).
Воспользовавшись тем, что глава Монголии Пэлжидийн Гэндэн утратил доверие Сталина из-за того, что отказался провести массовые репрессии против монахов и форсировать введение централизованной экономики, Чойбалсан содействовал его отстранению от власти.
Гэндэн был арестован и отправлен в СССР, где в 1937 году был расстрелян.
Став в 1936 году министром внутренних дел, Чойбалсан получил, по сути дела, дикаторские полномочия и провёл массовые репрессии, уничтожив не только своих противников в партии, но и большое число бывших аристократов, монахов и простых айратов.
