Алексей Бестужев-Рюмин после окончания обучения с разрешения Петра I поступил на службу к курфюрсту Ганноверскому Георгу, который пожаловал его в камер-юнкеры.
После того как курфюрст Ганноверский взошёл на английский престол под именем Георга I, Бестужев был отправлен им в качестве личного посланника в Россию.
Именно в тот период у Алексея Бестужева завязались тесные связи с Англией, впоследствии повлиявшие на внешнеполитический курс России.
Спустя три года Бестужева отозвали с английской службы в Россию, определив сначала обер-камер-юнкером к вдовствовавшей герцогине курляндской Анне Иоанновне, а затем дипломатом в русское посольство в Дании.
Карьера Бестужева в течение нескольких лет топталась на месте, несмотря на то, что в 1730 году русской императрицей стала Анна Иоанновна, которой успели послужить и Алексей Бестужев, и его отец.
Возможно, это произошло потому, что отношения у Бестужева-старшего с императрицей были непростые.
Анна Иоанновна в своё время жаловалась в Петербург на то, что назначенный управлять её делами Пётр Бестужев занимается хищением средств.
Обвинения эти доказаны не были, но осадок, что называется, остался.
С воцарением Анны Иоанновны Пётр Бестужев получил пост губернатора Нижнего Новгорода, который счёл для себя слишком низким.
Недовольство Бестужева дошло до императрицы, и он был отправлен в ссылку в деревню.
Алексей Бестужев в середине 1730-х годов сумел добиться благосклонности фаворита Анны Иоанновны Бирона.
Во время пребывания в Копенгагене Бестужев, большой любитель химии, изобрёл «жизненные капли», спирто-эфирный раствор полуторахлористого железа, которым лечили множество болезней — от припадков падучей до закупорки сосудов.
Помогавший ему в их изготовлении химик Лембке продал в Гамбурге секрет французскому бригадиру де Ламотту, который представил капли французскому королю и получил за это большую награду.
Во Франции бестужевские капли стали известны под названием «Золотого эликсира».
Позднее Бестужев открыл свой секрет петербургскому аптекарю Моделю, от которого секрет перешел к аптекарю Дуропу.
Вдова Дуропа продала его за 3000 руб. императрице Екатерине II, по повелению которой рецепт был опубликован в «С.-Петербургском вестнике» за 1780 год.
Помогали ли эти капли хоть от чего-нибудь?
Сказать сложно. Особенно если учесть, что сам Бестужев страдал только одной болезнью — вечным утренним похмельем, от которого спасался квасом, рассолом и той же водкой.
В 1740 году 47-летний Алексей Бестужев после четверти века дипломатической работы за рубежом получил титул действительного тайного советника с повелением явиться в Петербург для присутствования в кабинете министров.
Бирон, после смерти Анны Иоанновны ставший регентом при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче, рассчитывал использовать Бестужева в борьбе со своими политическими противниками.
Но не успел.
Регент был свергнут в ходе переворота фельдмаршалом Минихом, арестован и предан суду. Пострадал и Бестужев, заключённый в Шлиссельбургскую крепость.
Многим было известно пристрастие Бестужева к крепким напиткам, но конфискованная у него при аресте огромная винотека вызвала самое настяощее изумление.
По словам Щербатова, Бестужев «имел толь великой погреб, что он знатной капитал составил, когда после смерти его был продан графом Орловым».
Казалось, карьера Бестужева была окончена.
Но что всегда отличало Алексея Петровича Бестужева, так это умение сохранять присутствие духа в самой непростой ситуации.
Никаких доказательств его вины следствие найти не смогло, сам он ни в чём не каялся.
А тут ещё удачно подоспел новый переворот, после которого на престол взошла дочь Петра Великого Елизавета Петровна.
Бестужев, как жертва прежнего режима, был реабилитирован и вернулся на государственную службу.
В последующие четыре года Бестужев компенсировал весь предыдущий карьерный простой, став сначала вице-канцлером и графом Российской империи, а затем сенатором и, наконец, в 1744 году заняв пост великого канцлера.
Алексей Петрович Бестужев был чрезвычайно непростым человеком.
Он водил знакомства со многими, но ни с кем не был дружен по-настоящему. Его радушие к тем или иным людям объяснялось политической целесообразностью текущего момента.
