Утешение историей - страница 13
ВОЗДУШНЫЕ ХУЛИГАНЫ. Осенью 1911 года поручик Нестеров поступил в Офицерскую воздухоплавательную школу в Петербурге, а после ее окончания ровно через год — в Гатчинскую авиашколу. В Гатчине находилась квартира лейб-гвардии Кирасирского полка Ее Величества — так называемых «синих кирасир». Один из офицеров этого аристократического полка — князь Владимир Трубецкой — оставил замечательные мемуары о своей службе. Он описывал, как нервировали пожилых военных полеты первых авиаторов над Гатчиной.
Аэропланы, пролетавшие над колонной кавалерии, пугали лошадей. Генерал-кавалерист злился и махал кулаком в небо хулиганам-летчикам: «Трескучая этажерка медленно и тяжело пролетала над нашими головами на высоте всего лишь нескольких аршин, едва не касаясь своими колесами острых кончиков наших пик. Эта безобразная штучка страшно пугала лошадей, заглушая команду начальства и сигналы трубачей, внося своим появлением ужасный кавардак в наше учение. Несмотря на то, что военное поле было большое, гатчинские летчики почему-то норовили летать именно там, где в данную минуту находился наш полк, имея явное намерение похулиганить.
Военная авиация была тогда еще в зачаточном состоянии. Ею интересовались скорее как новым и любопытным видом рискованного спорта, нежели как военным фактором, мощь которого была сомнительна для многих старых начальников-генералов, относившихся к самолетам иронически. Тогдашние гатчинские летчики — эти пионеры летного дела в России — состояли из офицерской молодежи приключенческого типа, которой надоело тянуть лямку в своих полках. Летчики, увлекаясь своим новым делом, однако имели хотя и лихие, но тем не менее хулиганские замашки. В новой школе дисциплина по первоначалу была слабая, и молодым летчикам, видимо, доставляло удовольствие портить ученье, а заодно и настроение таким земным существам, какими были мы, кавалеристы.
При появлении «фармана» наш генерал, как правило, входил в раж, грозил пилоту кулаком, а полковой адъютант, вонзив шпоры в коня, карьером летел к начальнику летной школы с требованием прекратить безобразие, что начальник школы далеко не всегда мог выполнить, ибо не знал способа, каким бы он мог вернуть обратно первобытный самолет, управляемый шутником-летчиком. Наш генерал — фанатик кавалерийских учений — требовал наказания летчика за хулиганство, но начальник летчиков — не меньший фанатик своего дела — напирая на неведомую нам технику, всегда находил оправдания для своих офицеров».
Кто знает, возможно, одним из таких небесных хулиганов, трепавших нервы лошадям и кавалерийским генералам в Гатчине, был и 24-летний поручик Петр Нестеров? После окончания авиационной школы его ждала недолгая служба в Варшаве, где он освоил новейший самолет «Ньюпор», а потом Киев. В нашем городе Нестеровы поселились на Печерске на улице Московской — в двух шагах от тогдашнего ипподрома.
Если открыть справочник «Весь Кĩевъ» за 1914 г., то в разделе «3-я Авiацiонная рота» (дореволюционная орфография сохранена) значится и «воен. летч. поруч. Нестеровъ Пет. Ник.». Весь состав русских авиационных сил печатался совершенно открыто. То же самое, кстати, делали военные Австро-Венгрии и Германии, публикуя списки всех своих офицеров, кроме разведчиков, естественно. Военную тайну составляла не численность армии, хорошо известная противникам благодаря открытым парламентским системам, которые выделяли средства на нужды обороны, а оперативные планы командования.
Фигура Нестерова из экспозиции Военно-исторического музея в киевском Доме офицеров.
ГОД СЛАВЫ. Первая мировая война началась для России 1 августа 1914 года. Войска Киевского военного округа, развернутые в Юго-Западный фронт под командованием генерала Николая Иванова, повели смелое наступление на австрийский город Львов. Воздушная разведка приобрела решающее значение. С неба были хорошо видны колонны русских дивизий. Двухместный самолет-разведчик «Альбатрос», пилотируемый унтер-офицером Францом Малиной (летчик-наблюдатель барон Розенталь), несколько раз появлялся над позициями наших войск 26 августа (8 сентября по н. ст.) в районе городка Жолква. Австрийцев явно интересовали намерения наступавших русских.
