Тем временем в одном окне показалась заспанная лошадиная физиономия Августы, перекошенная ужасом. Заведующая ризницей беспомощно глядела то в глубину комнаты - на горящую дверь, то в окно, не в силах сообразить, что ей делать.
- Вылезайте в окно, матушка! Вылезайте и прыгайте, я вас подхвачу!
- во весь голос крикнул Лавердьер. Бесполезно. Герцог видел в окно, как несчастная монахиня, будто курица с отрубленной головой, бестолково мечется по келье, а пламя уже готовится лизнуть балдахин. Что до матери Иеронимы, то она, несмотря на все крики и кидаемые в окно камешки, вообще не подавала признаков жизни.
аконец подоспела Гертруда, а следом за ней - Жан, с лестницей на плече. Двумя ударами лестницы Лавердьер высадил окно в келье хозяйки ризницы. Августа взвизгнула и молитвенно сложила руки.
- Держи, Жано! - герцог белкой взлетел по лестнице. - Сюда, матушка, сейчас я вас вытащу! у, смелее! Да ну же, шевелитесь, сто тысяч чертей вам в штаны!!
Упоминание нечистой силы, да еще в таком количестве, сделало свое дело: набожная Августа подняла руку, чтобы перекреститься, и при этом была вынуждена отцепиться от занавески. Воспользовавшись этим, герцог сгреб ее в охапку и в два счета спустил вниз, в обьятия верного слуги. Августа села на корточки возле колонны и принялась причитать и молиться.
е обращая на нее внимания, Лавердьер занялся спасением матушки Иеронимы. Та преспокойно лежала в кровати, свернувшись калачиком, будто все происходившее за стенами кельи ее не касалось.
Сперва герцог подумал, что помощь опоздала. о когда он подхватил старуху на руки, в нос ему ударил запах перегара. Иеронима даже во сне не расставалась с заветной серебряной фляжечкой. Герцог понес монахиню к окну, чертыхаясь не хуже любого рейтарского капитана.
- Принимайте!
- О, монсеньер, что с матушкой?!
- Пьяна, как трактирный музыкант!
Иерониму, так и не проснувшуюся, спустили с лестницы, как спускают полные бочки в погреб. Лавердьер машинально подобрал и сунул в карман полупустую фляжку, выпавшую у нее из рук. "Так.
вроде бы, всё", - герцог, тяжело дыша, прислонился к колонне.
"Точно ли - всё?"
- Жан!
- Да, монсеньер!
- Где я велел тебе быть?
Кучер начал было объяснять, что звонить, по его разумению, больше не имело смысла, и что он...
- Так это ты звонил? А что же отец Эрве? Ладно, черт с ним. Как там?
Оказалось, что, пока Лавердьер вызволял достойных матушек, огонь несмотря на все усилия, полностью охватил чердак, а оттуда перекинулся на крышу церкви и на корпус послушниц, но, насколько Жану известно, все сестры благополучно выбрались на улицу. Коекто слегка обожжен, кое-кто угорел, - ими уже занялась Урсула.
- а крышу церкви? - взвизгнула Августа. - Господи, помилуй!
Ризница!!!
- е извольте беспокоиться, матушка: там отец Эрве! Мать Гертруда дала ему ключи.
- А Маргарита? Ты ее не видел?
...Вбежав в алтарь, Маргарита спустилась к гробу с мощами новой святой, стоявшему чуть ли не поперек вратной арки. Склонившись, поцеловала слой воска, скрывавший лицо Иоланды: "Прощай, сестра.
Спи спокойно - я отомстила за тебя". Вернулась в алтарь; путаясь в отмычках, с трудом нашла нужную и вбежала в капеллу. Захлопнула дверь вовремя: в церковь вбежали монахини и послушницы, руководимые Гертрудой и Ефразией, и принялись выносить на улицу все, что могли снять или поднять, и что представляло хоть какую-то ценность, - в том числе и останки несчастных сестер. Впрочем, шуму от этой спасательной операции было гораздо больше, нежели проку.
К счастью, про капеллу все благополучно забыли, - да и ключ от нее остался в келье д'Арнуле. Пламя, прокравшееся через открытую Маргаритой дверь, теперь лизало пол и стены алтаря, перекрыв доступ в ризницу.
Марго, не в пример причитавшим и бестолково суетившимся сестрам, понимала, что поддаться панике - смерти подобно. Переведя дыхание, она сбросила монашеское платье. Еще в прошлый раз, деля матрас с духовником, молодая женщина заметила, что узкое и вытянутое окно капеллы расположено довольно высоко. о вместе с тем от ее внимания не ускользнуло и то, что деревянная статуя святой Маргариты, фута в полтора высотой, водружена на что-то вроде стола, но не прибита к нему намертво. Марго решительно сгребла статую в охапку и поставила на пол, а подставку подтащила поближе к окну. Потом бесцеремонно стащила с деревянной мученицы богато расшитое жемчугом одеяние и жемчужную корону:
