От Павла и от того же Яроша узнал он впервые и о партия, и о вожде ее.
— Темный был я, темнее, чем ночь, а сообразил, честное слово, сообразил, что Ленин, партия как на командном пункте, а революцию делают простые люди повсюду: у нас, в Каунчи, тоже. Каждый должен воевать как солдат на фронте. Увидел перед собой врага — бей!
Мавлян Гафарович Вахабов, нынешний директор Ташкентской высшей партийной школы, много лет работавший в отделе пропаганды ЦК КП Узбекистана, ученый, отлично знающий теорию, не единожды удивлялся не всегда точным, но удивительно цепко хранившимся в памяти Юсупова мыслям и высказываниям классиков. Нередко просил он, к примеру:
— Найди, где именно у Маркса говорится об ирригации в широком смысле.
Мавлян Гафарович находил:
— «Судьба Востока зависит от искусства орошения».
— Есть еще и конкретное. О плотине что-то.
И в статье Маркса об Индии Вахабов впрямь отыскивал место, где говорилось, что достоинство плотины в том, что ее можно использовать двояко, как мост — тоже.
Юсупову не довелось участвовать в военных сражениях с контрреволюцией. Для него буквально школой коммунизма стали профсоюзы. В то время это был передний край революционного фронта: непосредственное столкновение рабочих с хозяевами, эксплуатируемых — с эксплуататорами.
Чтобы понять это, надо принять во внимание, что в Туркестане 1917–1924 годов обстановка существенно отличалась от петроградской, где утром 26 октября трамваи, как справедливо заметил поэт, «катили уже при социализме». И действительно: там бывшие хозяева едва ли не мгновенно утратили власть и силу, которую давали им деньги и частная собственность, отмененная революцией. Вся власть перешла к Советам. В Туркестане же по понятным причинам — сюда следует отнести и географическую оторванность от центра, а главное — засилье феодально-религиозного влияния — процесс этот совершался гораздо медленной. Не случайно все изложения, касающиеся истории революции в Узбекистане, — и строго научные, и популярные, и художественные, — полны замечании такого рода: «28 ноября взял власть в свои руки Кокандский новогородский Совет, однако на территории старой части города буржуазно-националистические элементы создали так называемую Кокандскую автономию».
«В целом ряде сельских районов Ферганской долины советизация завершилась только в период гражданской войны в упорной борьбе с басмачеством».
Наивно было бы ожидать, что народ, в большинстве неграмотный, приученный с деда, прадеда принимать на веру предписания ислама, мгновенно откажется от них и пойдет за большевиками. Но была среди тех же узбеков часть, сразу же почувствовавшая, что правда на стороне русских большевиков; эти люди решили окончательно и твердо: «Моя революция!»
Что здесь сыграло главную роль? То, что были это преимущественно угнетеннейшие из угнетенных, те, кто давно изверился во всех и вся и с чистой надеждой неофитов принял лозунги, подкрепленные делами и поступками новой власти, свидетельствующие весьма убедительно, что это наконец-то власть подлинно народная.
Через много лет в разговоре с шофером Аркадием Шепиловым, о котором главная речь впереди, он скажет, провожая его на фронт:
— Ты, молодой, значит, само собой — счастливый. Как родился, все тебе ясно: пионерия, комсомол, партия. Строим коммунизм — тоже понятно, пускай пока не очень, подучишься — поймешь на все сто. А как нам было? Только революция случилась, прибегают эсеры, меньшевики, джадиды… Один кричат: «Богатый тоже может быть за рабочих!», другие: «Сперва надо германцев побить, потом революцию делать», третьи: «Наши братья — турки. Только с ними вместе надо идти»… Голова пухнет, честное слово; сам ты вроде бы как тонешь, сил нет, готов за каждую руку ухватиться, только бы вытащили. И вот сколько к тебе сразу протянуто! Но попробуй разберись… Я взял руку большевиков. Почему, спросишь? Не догадываешься, а все очень просто: мозоли на ней, как у меня самого были. Рука трудового товарища. Такая не подведет. Ну а если по-другому говорить — почувствовал я, — хлопал он себя по левому карману френча, где всегда носил партийный билет, — что на их стороне правда. В Ленина поверил сразу, за Лениным пошел…
