Предлагали ему — взять из кассы, а потом оформить расход решением дирекции. Он отказался жестко:
— Нет. Они ко мне приехали. Лично.
Не забывал упомянуть, когда давал кому-либо на прощание дыню или виноград, что это из собственного сада. Присутствовал здесь, разумеется, и оттенок авторской гордости: вот, мол, что за чудо я вырастил в этой просоленной степи. В «Баяут» приезжал к нему Константин Михайлович Симонов, всегда искренне любивший Юсупова. Уже затемно вышли и сад… Юсупов велел зажечь факелы и показывал, гордясь, гранаты, виноград, айву, яблони, цветы. Дал гостям секаторы:
— Режьте. Вот «хусайни», вот «победа». Берите. Это я сам сажал.
За Халкабад Юсупова наградили орденом Трудового Красного Знамени. Он сказал с трибуны:
— Моя мечта была — осваивать Голодную степь, новые земли. Мне посчастливилось осуществить это своими руками. Не общее руководство осуществлять, а лично работать. Я доволен, я счастлив.
Чувствовал не разумом — уставшим сердцем: мало осталось дней. Знал, что не суждено увидеть многое, что было заложено при нем, но жил — не растерял это свойство — будущим. Уже после смерти Юсупова сдадут самый мощный в Средней Азии холодильник, кварталы двухэтажных жилых домов, большую школу и — предмет его особой заботы — техникум на шестьсот мест, где будут готовить бригадиров для Халкабада — современных специалистов, знающих машины и агротехнику, — садоводов, виноградарей, овощеводов.
Он мог бы увидеть все это, но не в силах был изменить своему существу: прожить хоть один день без забот, без мыслей о деле, без волнений по серьезным поводам и по пустякам. Увидел, как подростки сажают вдоль дороги чинары, рассердился: «Губят такие ценные деревья!» Сам начал сажать деревце за деревцем на солнцепеке, не замечал времени.
Бульдозерист нечаянно, а может, по неопытности срезал ножом молоденькую тую. У Юсупова исказилось от боли лицо. Шамед Чакаевич испуганно остановил его:
— Не надо так переживать. Другую посадим.
Он отмахнулся:
— Как ты не понимаешь? Они же — как люди. Их вырастить надо.
— Все принимал близко к сердцу. Оно и не выдержало, — так просто объяснил Айтметов раннюю смерть Юсупова.
Наверное, это заключение, не претендующее на медицинскую обоснованность, самое точное. Сколько их в истории и памяти народа, революционеров, коммунистов, чье сердце остановилось до срока… Юсупов встал и здесь в один ряд с ними. Есть, правда, одно загадочное совпадение: Юсупов почувствовал себя худо именно в ту памятную многим весеннюю ночь, когда в Ташкенте произошло землетрясение, — 26 апреля 1966 года. В Халкабаде толчки почти не ощущались, но, как показала статистика, число смертей, особенно среди сердечников, возросло в апреле — мае почти во всем Узбекистане. Что за связь между глухим, загадочным бытием недр и человеческим существованием? Или мы впрямь — и люди и деревья, и гранит — единое целое.
Он ощутил эту связь накануне, 25 апреля. Созвал на совещание инженеров и техников и не смог прийти вовремя; когда явился, в сером лице ни кровинки. Извинился. Сказал: «Начнем работу», — но сидел, смежив веки, будто прислушивался к тому, что происходило не в нем, а в огромном мире.
Сутки спустя у него отнялась правая сторона тела, расстроилась речь. Несколько дней около постели толпились люди: врачи, родные. К вечеру 6 мая он попросил жестом всех уйти.
Окно было раскрыто. Он мысленно видел летний туман пыльцы над садами Халкабада, пронизанный розоватым солнечным светом. Воздух пахнул тонким ароматом цветущих персиков и вишен, кизячным дымком, парным молоком. Через взгорок перевалило стадо, сопровождаемое босоногими мальчишками, галопирующими на осликах. Протарахтел мимо трактор; уже успевший загореть белозубый парень повернул на миг лицо к директорскому дому и поехал дальше, усталый, довольный: у порога ждет молодая жена. Потом в бледном, сиреневатом небе засветился лунный диск, лишенный полутонов, зловеще-багровый. На закатной стороне неба еще долго отсвечивали сполохи ташкентской беды. Затеплилась трепетной келейной лампадкой первая звезда. На темной воде хауза с краями, подкрашенными лунным светом, распластались тонкие листья лилий. Он сам посадил в пруду лилии, осуществил и эту мечту. На лилиях уже должны были появиться твердые, похожие на крохотные дыньки бутоны. Но чтоб увидеть их, надо было встать…
