— Вырубай аппарат! — грубо скомандовал Бультерьер.
— Я и половину нормы не сделал, — начал было Леха, но охранник оборвал на полуслове:
— Пасть закрой! Делай что велят!
Леха подчинился. Поспешно отключил аппарат, не забыв выдернуть штепсель из розетки. Начал складывать незаконченную работу в контейнеры, на этом Бультерьер настаивал особо. Но не в этот раз. Гулкий удар резиновой дубинки по входной двери заставил Леху вздрогнуть и повернуться.
— Бросай все, скотина! — зарычал Бультерьер. — Или неясно сказано: все бросай, и на выход!
Леха бросил красноречивый взгляд на кандалы, которыми был прикован к металлическому столу. Бультерьер грязно выругался, кинул ему ключи. Тот поймал связку, поспешно отомкнул замок и так же, броском, вернул ключи охраннику. Бультерьер ловко поймал их за кольцо и сунул в карман.
— Давай выходи! — снова скомандовал он.
Леха вышел в коридор. Там уже стояли его товарищи. Пристроившись в конец строя, он сомкнул на лодыжках очередные кандалы, связывающие арестантов одной цепью. Хлопнула дверь. Зычный рык Бультерьера заставил колонну двигаться. Первый поворот, второй поворот, вот и ненавистный подвал. Бультерьер никогда не поворачивался к заключенным спиной. В преисподней все на самообслуживании. Сам себя заковал, сам дверь в темницу отомкнул, сам же туда себя затолкал — излюбленная шутка Бультерьера. И на этот раз он не прошел в голову колонны, а, размахнувшись, просто бросил связку ключей вперед. Они ударились о металлическую дверь и упали к ногам идущего первым Тончика. Тот заученным движением поднял их. Сначала открыл замок подвальной двери, затем перешел к кандалам. Освободив ноги, шагнул за порог, передав ключи следующему за ним Аркаше. Процедура повторилась ровно пять раз. Задерживать непредсказуемого охранника никто не желал, зная, чем это может обернуться. Последним в подвал вошел Леха. Ему надлежало закрыть за собой дверь. Что-то заставило его помедлить. Развернувшись так, чтобы видеть лицо охранника, он медленно потянул дверную ручку.
— Чего застыл? По порции тумаков соскучился? — прикрикнул на него Бультерьер и с силой толкнул мыском ботинка край металлической двери.
Дверь захлопнулась. Загремели засовы. Леха продолжал стоять на верхней ступеньке лестницы. Обычно после лязга замков из-за двери были слышны удаляющиеся шаги надзирателя, но сегодня они задерживались. Вместо этого послышался какой-то механический гул. Длился он недолго и завершился совсем уж тихим стуком. Леха прислушался. Удаляющихся шагов все еще слышно не было. «Странно. Все это очень странно», — подумал он, продолжая стоять на лестнице. Но, сколько ни прислушивался, больше ничего не услышал. Гулкая тишина, как будто дверь ватой заложили.
— Леха, чего ты там стоишь? — едва слышным шепотом проговорил Аркаша. — Иди к нам.
Леха двинулся на голос. Аркаша уселся в дальний угол. Рядом с ним на корточках притулился Тончик. Влад в последнее время предпочитал уединяться в противоположном углу, благо места теперь хватало. Егор вытянулся во весь рост, наслаждаясь нежданным отдыхом. Присев рядом с Аркашей, Леха зашептал:
— Что-то там происходит. Что-то нехорошее.
— В каком смысле? — не понял Аркаша.
— Сам разве не видишь? Дернули в самый разгар рабочего дня, даже на уборку времени не дали.
— Вообще-то да. На моей памяти такое впервые, — подумав, согласился Аркаша. — Предположения есть?
— Думаю, нас от кого-то спрятали, — заключил Леха. — Доработать не дали, в подвал собрали, чтобы в одном месте все были. А еще, сдается мне, дверь в наш подвальчик замаскировали.
— Это-то с чего ты взял? — не поверил Аркаша.
— Звуки слушал, не просто же так я на лестнице стоял. Сначала механический звук был, будто катится что-то, потом бухнуло, и тишина.
— Тишина — это неплохо, — подал голос Тончик.
— И шагов Бультерьера слышно не было. Ничего не было слышно, — продолжил Леха.
— Может, он караулить у двери остался или удалился потихоньку? — В голосе Аркаши слышалось сомнение.
— Часто Бультерьер на цыпочках от нас уходит? А караулить у дверей часто остается? — усмехнулся Леха. — Нет, Аркаша, тут дело посерьезнее. Ты лицо его видал? Он же зеленый от страха. И дело тут не в хозяине. Не с чего хозяину на него крыситься. За прежние огрехи он уже свое получил, а новых натворить не успел.
