20
- Во всяком случае, на Земле это так, - согласился Мишкин. - Но, наверное, у вас есть и свои преимущества?
- О, конечно! Мы, например, страшно любим пугать людей из-за угла. Но сейчас все уже привыкли к этому и вместо того, чтобы испугаться, нас посылают подальше.
- Но вот, скажем, на охоте невидимость очень выгодна?
- Ничуть. У нас, невидимок, очень тяжелая походка, так что на охоте мы здорово шумим - если только не стоим неподвижно. Поэтому нам остается охотиться на одного-единственного представителя здешней фауны. Мы называем их "глухарями", поскольку они абсолютно глухие. Тут, конечно, наша невидимость дает определенные преимущества, но увы! - "глухари" на редкость невкусны, даже в виде жаркого под соусом бешамель.
- Я всегда считал, что невидимки на голову выше обычных людей, сказал Мишкин.
- Все так думают, - ответил невидимка. - Но в действительности не видимость - это своего рода недостаток.
- Сочувствую вам, - вежливо сказал Мишкин и после небольшой паузы спросил: "А как вы выглядите?"
- Сам не знаю, старина. Проклятая невидимость. Бриться особенно неудобно. Осторожно!
Мишкин налетел на какой-то невидимый предмет и набил на лбу порядочную шишку. Он пошел дальше медленней, вытянув перед собой руку.
- Так вы, значит, можете видеть невидимые предметы? - удивился Мишкин.
- Да нет, старина, я его не видел, - ответил невидимка. - Просто я заметил предупреждающую табличку.
Оглянувшись вокруг, Мишкин увидел множество металлических таб личек, укрепленных на вбитых в землю колышках. На них самопереводящимися буквами (согласно межзвездных законов) были сделаны надписи, и они были понятны так же, как английский язык для любого более или менее грамот ного англичанина.
На табличках были надписи "Камень", "Куст кактуса", "Брошенный микроавтобус "Фольксваген", "Человек в бессознательном состоянии", "За сохшее фиговое дерево", "Заброшенная голландская шахта" и другие.
- Это очень предусмотрительно, - заметил Мишкин, пробираясь между табличками "Куча мусора" и "Бюро по туризму".
- Это всего навсего эгоизм, - ответил невидимка. - Нам самим до смерти надоело натыкаться на эти штуки.
- А как все эти предметы стали невидимыми? - спросил Мишкин.
- Своего рода загрязнение. Вначале все стоит на свой местах, мы за нимаемся работой, а потом вдруг все предметы, с которыми мы имеем дело, начинают тускнеть и вскоре совсем проадают из виду. Например, в одно прекрасное утро президент банка вдруг обнаруживает, что не может найти свой банк. Никто не знает, горят уличные фонари или нет. Невидимые мо лочники пытаются доставлять невидимое молоко невидимым жителям в неви димые дома. Результаты же трагикомические. Всеобщая путаница!
- И поэтому вы установили таблички? - спросил Мишкин.
- Нет, таблички мы используем для отдаленных районов. А в городе мы окрашиваем все предметы видимой краской.
- Это помогает разрешить проблему?
- Это здорово помогает, но есть и свои недостатки. Перекрашенные здания неизбежно теряют эстетический вид. Покрашенные люди страдают кож ной аллергией. Но главное неудобство - это то, что по мере контакта с невидимыми предметами видимая краска становится невидимой. Мы боремся с этим явлением, проводя постоянную компанию по окраске, которая основы вается на статистических, позиционных и темпоральных диаграммах всех расположенных в городе объектов. Но даже при всей эффективности нашей программы многие вещи все же теряются. Существуют, как вы понимаете, и непредвиденные варианты: несмотря на строгий контроль за качеством, нельзя получить и двух партий видимой краски, обладающей полностью идентичными характеристиками. Каждая партия по-своему реагирует на раз личные комбинации, яркость и длительность взаимодействия температуры и влажности. Решающим фактором может быть и взаимосвязь планеты и спут ников. Есть и другие факторы, их все еще изучают.
Невидимка вздохнул.
- Но мы стараемся не впадать в отчаяние. Наши ученые непрерывно ра ботают над проектом обеспечения нас полной видимостью. Некоторые скеп тики называют этот проект нереальной и несбыточной мечтой, но мы ведь знаем, что другие - вот вы, например достигли счастья быть видимыми. А разве мы хуже?
