Он сухо ответил:
— Она тебе спасибо не скажет.
Розаменд отняла руки.
— Что это значит?
Он неожиданно улыбнулся.
— Нет, для тебя — ничего не будет значить. Хорошо, дорогая, едем обратно. А Дженни пусть останется здесь с няней. Надеюсь, впутывать ее в эти выяснения ты не собираешься?
— Нет-нет!
У Дженни не было ни малейшего желания возвращаться в Хэзл-грин. Ей совсем не хотелось вспоминать о том, что там произошло. Ни сейчас, ни потом не станет она вспоминать тот час, когда стояла на коленях у живой изгороди на Викаридж-лейн и смотрела, как луч фонаря скользит по тому, что лежало на траве — по чему-то длинному и темному, укрытому мешком. Не станет она больше думать о голубой бусине, которую там нашла. Черные часы се жизни канули в прошлое. И с ними — бусина. Не хочет она знать о том, что тетя Лидия сошла с ума и, наверное, сидит в тюрьме. Единственное, чего она хочет, так это больше не видеть ее — никогда, никогда, никогда. Крейг ей как брат, его дом — чудесное место, а няня, такая уютная и розовощекая, такая кругленькая — даже никакой талии… Она обещала научить ее печь яблочный пирог. Она просто прелесть.
Розаменд я Крейг ехали в Хэзл-грин под дождем. Он понял, что где-то в глубине души ни минуты не сомневался, что Розаменд захочет вернуться. При всей своей нежности и деликатности она решительная особа. Его вдруг одолел смех.
— Знаешь, моя радость, я смотрю, у тебя шотландский прав, а они очень упрямы.
— Это тебя очень раздражает?
— Ничего, привыкну. Кстати, одна из моих бабушек была шотландкой, так что я умею стоять на своем.
Они подъехали к Крю-хаус и обнаружили там полицейский пост. Дождь все не унимался.
Несколько позже их допустили к Лидии Крю. Розаменд не обладала способностью Дженни запирать в прошлом то, чего она не хотела вспоминать. Состоявшийся разговор потом еще долго преследовал ее: пустая комната с белеными стенами и запах олифы; длинный желтый стол, на одном конце — Лидия Крю, на другом — они с Крейгом; двое полицейских — один у двери, другой за стулом Лидии Крю.
Позднее она с содроганием вспомнила, что за стулом тети было целых двое полицейских. Тогда их присутствие наоборот успокаивало. Поток откровений несчастной помешанной уже иссяк, но вспышки агрессии нельзя было исключить.
Лидия Крю сидела на дальнем конце стола, прямо, прикрыв глаза. Розаменд крепко сжала руки, потом заговорила:
— Тетя Лидия, мы приехали узнать, чем мы можем помочь? Хотели бы вы нанять адвоката?
— Адвоката? — Тон мисс Крю был в высшей степени надменным. — Ты воображаешь, что я еще не позаботилась о юридическом консультанте? Мистер Готорн из агентства «Готорн и Монксхэд» ведет мои дела уже многие годы.
Крейг тихо сказал:
— Они не возьмутся за это, такие дела не по их части.
Но, думаю, они кого-нибудь посоветуют.
Лидия Крю резко оборвала его:
— Что вы там бормочете, мистер Лестер?! Несносная привычка! И позвольте узнать, вы-то тут при чем?
Розаменд вспыхнула.
— Тетя Лидия, мы поженились.
Крю открыла глаза и смерила Крейга и Розаменд холодным злобным взглядом.
— В самом деле? Так вот твоя благодарность за все, что я сделала для тебя и твоей сестры! Ты поспешила! И, похоже, в спешке ты забыла обо всех правилах приличия!
Крейг миролюбиво произнес:
— Я подумал, мисс Крю, что Розаменд и Дженни нужны забота и поддержка. Мы с Розаменд приехали узнать, чем мы можем вам помочь. Нам позволили говорить с вами, но недолго. Так что мы можем для вас сделать?
Она продолжала не мигая смотреть на них, но взгляд ее стал рассеянным.
— Поженились… Пожалуй, я бы и не возражала, если бы вы обо всем поставили меня в известность. Важно сохранить родовое имя. Вы, разумеется, сейчас же предпримете все необходимые меры, чтобы получить фамилию Крю. Майор Максвелл категорически отказывался, глупый упрямец. Не умел ценить честь, которой мы удостоили его, приняв в свою семью.
Крейг промолчал, и она закричала, срываясь на визг:
— Вы возьмете нашу фамилию — сейчас же!
— Боюсь, что нет, мисс Крю.
Она встала и, наклонившись вперед, вцепилась в край стола, затем тихим дрожащим голосом начала перечислять былые заслуги рода Крю: сэр Джон умер вместе с Филипом Сиднеем
