Начало очень напоминает один из женских романов, которыми так увлекается Дженни. Эмоциональная описательная сцена, рисующая девушку среди природы, не настраивает читателя на предвкушение деревенских тайн и жестоких убийств. Розаменд не будет играть в романе сколь-нибудь важной роли для детективного сюжета, зато сад вокруг Крю-хауса оказывается символичным для всего повествования. По мере развертывания сюжета сад отражает практически все темы: сначала уединение и отстраненность от внешнего мира, характеризующее как Розаменд, так и в конечном счете убийцу, затем сумрак и покров тайны, а впоследствии и родовые корни, уходящие вглубь веков традиции, некоторые из которых, как впоследствии выясняется, не терпят света дня.
И даже когда романтическое начало, отражающее темы деревенской жизни XIX века, сменяется более знакомой нам прелюдией поиска знакомых и родственников, которые могут пригласить мисс Силвер и Фрэнка Эбботта и обеспечить им должную репутацию среди местных жителей, разнообразие сменяющих друг друга ситуаций и ответвлений сюжета делает книгу особенно увлекательной. Причуды деревенских женщин, «стэйплтоновский» образ Генри, патриархальность жизни в Крю-хаусе, чередующиеся с разговорами об утечке информации и слухами о пропаже драгоценностей создают калейдоскопический узор, не позволяющий скучать среди уже привычных персонажей.
Более того, почти до самого конца с трудом удается свести воедино все происшествия и придти к выводу относительно настоящего мотива преступления. Искушенный читатель сразу проведет аналогии с «Смерть на Ниле» (см, том 7 наст. Собр. соч.). В «Ускользающих уликах» эта тема подана с неменьшим хитроумием и изобретательностью. Разве что вызывает легкое сомнение умение двух человек длительное время скрывать продолжающиеся между ними отношения. (Ход, очень характерный для миссис Кристи.) Образ старой женщины — главы семейства — с твердым, почти тираническим, характером, часто встречающимся в сериале (начиная с «Китайской шали»), в какой-то мере противопоставляется мисс Силвер. Здесь это противоречие особенно бросается в глаза, и подруга мисс Силвер, Мэриан Мерридью, подытоживает данный моральный посыл книги: "Глупо жить лишь прошлым, как она. В конечном счете, все эти дома, картины, мебель — только вещи, а главное — люди, о них надо заботиться. Высокомерные и гордые часто оказываются у разбитого корыта, и мы не удивляемся, когда в конце романа мисс Силвер прямо заявляет, что мисс Крю ей сразу не понравилась.
Последние главы «Улик» выразительно демонстрируют, как гордость понуждает человека продолжать настаивать на своем превосходстве даже ценой собственного рассудка.
Обычным недостатком поздних «сильверовских» романов является неадекватность объяснений, как именно было раскрыто преступление. Снова мы должны полагаться больше на инстинкт мисс Силвер, понуждающий ее оказаться в нужном месте в нужное время, нежели на ее дедуктивные способности, и в этом отношении она никогда не сможет по-настоящему соперничать с классическими фигурами детектива вроде Холмса или отца Брауна. Ее работа, как всегда, лежит в более практических областях.
Вышел в Англии в 1953 году.
Перевод выполнен М. Николаевой специально для настоящего издания и публикуется впервые.
Розаменд гуляла в роще. Смеркалось. Осенний ветер давно сорвал листья с ветвей и расстелил их мягким ковром по земле. В последние дни так часто шли дожди, что листья отсырели и не шуршали под ногами. Роща начиналась сразу за садом. У входа в нее словно два стражника стояли два могучих дуба. Стоило их миновать, и Розаменд казалось, что нет больше ни поместья, ни сада, ни дома, ни дороги, от которой к дому ведет извилистая аллея. Здесь можно о них забыть. Старая добрая пословица: с глаз долой — из сердца вон. Не видишь дороги — не важно, кто по ней проехал. Не видишь дома — не важно, кто там живет. Будь то старинный род Крю, отведавший богатства и славы, или мисс Лидия Крю, родившаяся, когда их не осталось, и ведущая скучную жизнь, полную тоски по утраченному. Будь то Розаменд и Дженни Максвелл или, быть может, кто-то другой, кто будет тут жить после них. Здесь, в роще, обо всем этом можно забыть. Здесь нет дома, где полагается почитать традиции и прислуживать, покорно преклонив колени. Здесь нет ни прошлого, ни будущего. Только земля, на которой растут деревья, и купол неба над ними. Поэтому Розаменд и гуляла в роще: здесь она могла хотя бы ненадолго укрыться от бесконечных забот. С шести утра она уже на ногах и почти без передышки хлопочет по дому — и так до позднего вечера, когда можно наконец добраться до постели и заснуть. Ей как воздух нужны эти спасительные минуты забвения. Розаменд выкраивает хоть несколько, потому что давно поняла: без них ей не выдержать. Ей необходимо хотя бы ненадолго забыть про свои обязанности. Про то, что она должна открывать парадную дверь, писать письма, делать покупки, быть у всех на побегушках и еще вести хозяйство. Позабыть…
