— Да-да, — промямлил он. Потом, с неожиданным пылом воскликнул:
— Но зачем тебе понадобилось избавляться от Люси?!
Снова подвинули стул. Должно быть, мисс Крю устала стоять. Она ласково произнесла:
— Кажется, я велела тебе не задавать вопросов.
— Но этот я обязан задать.
— Ну что ж, тогда слушай ответ! И не обессудь, если он тебе не понравится. Люси знает слишком много. Возможно, достаточно, чтобы погубить нас.
— Что же она знает?
— Миссис Болдер наткнулась на ту женщину, Холидей, в моей комнате в воскресенье днем. Она наверняка взяла оттуда конверт, очень важный конверт. Потом он попал в руки Люси, и она мне его вернула. Любой, кто видел, что лежит в конверте, мог бы погубить нас всех.
Л ты знаешь, кто такая Люси.
— Она моя сестра, — произнес Генри Каннингэм.
— Она глупая болтушка. Стоит ей проговориться, и нам всем — конец.
— А зачем ей проговариваться? Она же твоя подруга, ведь так? И очень давняя.
Лидия, видимо, резко дернулась:
— Генри, ты дурак, ей-богу! Она сделает это не нарочно, понятно тебе? И та прислуга, Холидей, тоже взяла конверт не с какой-то там задней мыслью. Он, должно быть, завалился за боковину моего кресла. Миссис Болдер застала ее в комнате — она глазела на всякие безделушки и, видимо, держала конверт в руке, а потом со страху сунула в карман. — Дальше мисс Крю продолжала уже менее резким тоном:
— Да, скорее всего, именно так все и случилось, потому что когда Люси встретилась с ней в конце аллеи, та полезла в карман за платком, а конверт выпал на землю. Люси его подняла и, увидев на нем мое имя, сказала, что сама передаст мне. Что она и сделала. Это… — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Это меня просто потрясло…
— Но почему?
— Хочешь узнать? Тогда слушай: в конверте был мой первый набросок колье леди Мэлбери. Я работаю с линейкой, но сначала делаю грубый набросок. А конверт не был запечатан. Он был помятый, уже использованный, и я сунула туда набросок — кто-то шел тогда в комнату, верно Розаменд. Еще одна нелепая случайность!
— Не понимаю, какое отношение это может иметь к Люси.
Она проговорила со странным спокойствием:
— Ты всегда многого не понимал, правда? Теперь слушай! Конверт был открыт. Если Люси лишь раз заглянула внутрь…
— Нет, она не стала бы!
— Ты готов биться об заклад? Я — нет! Ты хоть раз подумал, что можешь угодить в тюрьму, Генри? Ты любишь гулять где вздумается и когда вздумается, ловить этих своих мотыльков, бабочек, пауков. Все считали, что того паука уже и нет, а ты нашел два экземпляра и вывел потомство себе на радость — ведь так? Ты любишь жить без проблем, чтобы тебя не беспокоили, и ничем за это не платить. Так занимайся тем, в чем ты соображаешь. Большего у тебя не просят, и больше тебе ни о чем не надо знать.
— Мисс Холидей, — начал он, чуть задохнувшись.
— Да, Генри?
— Она умерла. — Испуганно замолчав, он через миг пробормотал:
— Как Мэгги…
— Право, Генри, что за вздор! Мэгги надоела наша деревня, ее вечно недовольные родители, — вот она и уехала, чтобы пожить вольной жизнью. Она бы и сама так сказала. А что до мисс Холидей — у этой несчастной всегда были проблемы с головой. Боюсь, миссис Болдер накричала на нее в воскресенье. Миссис Болдер очень преданная служанка, она здорово отчитывает всех, кто смеет совать нос ко мне в комнату. Жаль, конечно, что мисс Холидей так расстроилась, что решила с собой покончить. А, может, это было и не самоубийство — как теперь узнаешь!
— Лидия!
— Милый мой Генри, тебе не кажется, что ты уже задал все вопросы? Вспомни мудрую пословицу про сапожника, которому не стоит печь пироги. Занимайся своими пауками. Мисс Холидей наложила на себя руки, и, как говорится, решено и подписано.
