— Это свидетельство из третьих рук, — разочарованно констатировал Эбботт.
Мисс Силвер стала еще быстрее нанизывать петли, но этим прямо-таки цирковым проворством он уже давно не изумлялся.
— Не совсем так, Фрэнк. Сегодня миссис Мерридью сводила меня в Дауэр-хаус на экскурсию. Мисс Каннингэм любезно провела нас по всем комнатам. Многое там — находка для историка, ну а мне еще и представилась возможность проверить рассказ миссис Хаббард. Лестница, ведущая наверх к спальням, выкрашена в темно-шоколадный цвет. Мисс Каннингэм посожалела о том, что перила и стойки покрасили перед их приездом. Но перила не из дуба, а из гораздо менее твердой породы, поэтому пришлось красить для большей сохранности. Пока мы беседовали, я успела осмотреть перила и убедилась в верности слов миссис Хаббард. На двух упомянутых ею стойках действительно облупилась краска, и на углах отчетливо были заметны следы от бечевки. И еще я собственными глазами увидела на правой голени мисс Каннингэм отекший красный рубец, он просвечивал сквозь капроновый чулок. Было также очевидно, что она пережила какую-то серьезную неприятность. Вчера на чаепитии у миссис Мерридью настроение у нее было великолепное. А сегодня она выглядела так, будто не спала всю ночь и явно была чем-то встревожена. Тем не менее с большим удовольствием водила нас по дому. Возможно, была даже рада отвлечься от своих тревог, но они не давали ей покоя, и порою она теряла нить разговора, путала слова, сбивалась…
— Вы думаете, что ей пытались нанести увечья?
— Полагаю, что цель была даже более циничной… Лестница крутая, а холл вымощен каменной плиткой. Если бы она потеряла равновесие, споткнувшись на шестой ступеньке, ей бы пришлось лететь по остальным четырнадцати вниз головой прямо на каменный пол.
— Кто был в доме ночью, кроме нее?
— Ее брат Генри Каннингэм и племянник Николас.
— И больше никого?
— Никого.
Немного помолчав, Фрэнк спросил:
— Почему вы думаете, что покушались именно на мисс Каннингэм? Возможно, Генри хотел избавиться от Николоса или Николас — от Генри? Такие случаи нередки.
— Но ведь очевидно, что мисс Каннингэм сама считает себя избранной жертвой, а ее тревога вызвана подозрением, что избавиться от нее пытался либо брат, либо племянник. Хотелось бы знать, что заставило ее настолько спешить, чтобы не заметить веревки. Едва ли преступник рискнул бы позвать ее снизу. Может быть, телефонный звонок? Аппарат стоит в холле. Генри вообще не пользуется телефоном и к нему не подходит, как сказала мне миссис Мерридью, а Николас берет трубку лишь тогда, когда его позовут. То есть первой к телефону всегда спешит мисс Каннингэм. Но если это был заранее оговоренный звонок, значит, у преступника есть сообщник вне дома. При такой картине риск разоблачения сильно возрастает. Куда проще и безопаснее поставить в холле обыкновенный будильник. Его можно установить на любое время, а его звонок неотличим от телефонного.
— Вы, как всегда, все продумали до мелочей, — сказал Эбботт с ноткой иронии. — Может, вы уже знаете, зачем кому-то понадобилось калечить или даже убивать мисс Каннингэм?
Она без малейшей заминки ответила вопросом на вопрос:
— А зачем нужно было убирать Мэгги Белл и мисс Холидей? Мисс Каннингэм слишком много знает. Полагаю, это и есть объяснение для всех трех происшествий. Каждая из этих женщин чем-то опасна, видимо своей осведомленностью. Возможно, Мэгги Белл и мисс Холидей даже и не знали, что обладают какими-то важными сведениями.
И обрати внимание: в каждом случае преступник действовал быстро и жестоко, готов был любой ценой предотвратить огласку. Что касается мисс Каннингэм, она, вероятно, одной из последних видела мисс Холидей живой. Она встретила несчастную в воскресенье вечером, когда та уходила из Крю-хауса, они обменялись парой слов. Мисс Каннингэм не ответила мне, что же сказала ей мисс Холидей, ограничилась общей фразой. Я тогда не стала допытываться — неприлично быть назойливой с гостями, — по хорошо бы ее об этом расспросить.
— Но, дорогая моя мэм, ее расспрашивали! Разве я не говорил вам?
— Боюсь, что пет, Фрэнк.
