– Но чего бы ты хотела для себя? Если бы у тебя был выбор.
– Джо! – воскликнула она, хлопая ресницами. – Тебя, и только тебя, олух ты этакий! – Она села на него верхом и закрыла ему лицо подушкой. – Ну-ка, признавайся, ты и хотел это услышать?
Он вертел головой, пытаясь выговорить придушенно: «Нет».
Она позволила ему еще несколько раз мотнуть головой, после чего убрала подушку. Так и сидя на нем верхом, слегка запыхавшись, она сделала глоток вина.
– Хочу покончить с противоречивыми желаниями. – Она широко раскрыла глаза и рот, глядя на него. – Так себе и запиши, умник. – После чего вылила последние капли вина ему на грудь и слизнула.
Это было три месяца назад, холодным дождливым днем.
Теперь же, в теплый, солнечный денек, влажный, но пока еще не душный, Ванесса стояла у окна, затянув на талии простыню, и смотрела в щель между занавесками.
Джо подошел к ней и тоже поглядел во двор лодочной мастерской, с разбросанными моторами, черневшими под солнцем, пустыми ящиками из-подо льда и ободранными дизельными насосами. За всем этим хламом виднелся хлипкий причал и облако насекомых, которые всегда вьются над водой в этой зловонной части залива.
Джо выпустил занавеску и обеими руками погладил бока Ванессы, уже снова одурманенный ею, хотя всего несколько минут назад растратил все свои силы. Он снял с нее простыню и прижался к ней, во власти новой волны желания. Пока что этого было ему достаточно: он любил вот так стоять, чувствуя ее спину, прижатую к его груди, прикосновение ее ягодиц к его бедрам, легонько проводить руками по ее животу и зарываться носом в ее волосы.
– Тебе не кажется, что мы вчера перегнули палку? – спросила Ванесса.
– Перегнули в чем?
– Изображая отвращение друг к другу?
– Нет. – Джо покачал головой. – Это начало периода «оттепели» в наших отношениях. Следующий шаг – «невольное уважение», возникшее неожиданно. Нам никогда не сделаться настоящими друзьями, но все будут восхищаться нашим профессионализмом, когда мы позабудем о неприязни друг к другу ради будущих успехов нашего фонда. – Он скользнул рукой в низ ее живота, перебирая пальцами волоски.
Она запрокинула голову и простонала ему в шею:
– Как мне это надоело.
– Это? – Он убрал руку.
Она схватила его ладонь и вернула на прежнее место. Негромко охнула, когда он нащупал волшебную точку.
– Нет. Совершенно точно, не это. Мне надоело играть свою роль. Высокомерная стерва, богатая папенькина дочка. – Она снова негромко ахнула. – Да. Вот так… Просто чудесно.
– Вот так?
– Мм…
Ее грудь вздымалась, она втянула воздух носом. И выдохнула через рот долго и медленно.
– Если роль тебе надоела, – прошептал он ей на ухо, – перестань ее играть.
– Не могу.
– Почему не можешь?
– Ты же знаешь почему, дурачок ты мой.
– А-а, как же – семейный бизнес.
Она развернулась в его объятиях. Вцепилась ему в запястье, возвращая руку туда, где она только что была. Глядя ему в глаза, села на подоконник, прижимая к себе его пальцы. Теперь в ее голубых глазах читался вызов. Он задел больную мозоль, и это напомнило ему, что невозможно обмануть такого человека, как Ванесса, если только тот сам не готов обманываться.
– А ты сам отказался бы от своей карьеры? – Дыхание у нее участилось, глаза сверкали от сложного сочетания негодования и желания.
– Зависит от обстоятельств.
Она впилась ногтями ему в ягодицы.
– Чушь собачья.
– Была бы веская причина – отказался бы.
– Чушь собачья, – повторила она. Вздрогнула и прикусила губу, а ее ногти, теперь у него на бедрах, еще глубже впились в кожу. – Ты… – Она шумно выдохнула. – Даже не думай, будто я откажусь от того, что ты сам никогда не бросишь.
Она склонила голову набок, стискивая ему плечо. Когда он вошел в нее, глаза ее расширились, и она слегка прикусила его губу, когда он снял ее с подоконника. Первые семь лет после смерти Грасиэлы он даже не представлял себе такого, а теперь не имел ни малейшего желания отказываться от этой женщины. И даже выходить из этой комнаты.
Они упали на кровать. Под конец Ванесса содрогнулась и глухо застонала. А потом взгляд ее прояснился, она улыбнулась и посмотрела на него сверху вниз.
