Пиу-пиу-пиу. Пиу-пиу-пиу.
Потом тишина и звук заработавшего мотора – эти белые парни упорно отказывались признать тот факт, что проезда там нет. И не будет. Ни сегодня, ни завтра.
Монтус уже преодолел половину переулка, прячась за мусорными баками из домов доктора-окулиста и мясника, когда «плимут» дал задний ход и выбрался на улицу. Монтус слышал звук их мотора на Десятой, когда парни спешно огибали квартал, надеясь перехватить его по другую сторону от ночлежки. Он же двинулся назад, туда, откуда пришел, свернул налево и шагнул на первое же крыльцо, в дверной проем здания, давно опустевшего, как и многие другие за последние десять лет, и так и не вернувшегося к жизни. Окна были закрыты металлическими листами, выкрашенными темно-зеленой краской, а лампочку над дверным проемом никто не вкручивал здесь года с тридцать восьмого. Увидеть человека, стоявшего в этом дверном проеме, можно было разве что в свете фар, с расстояния в два фута, да и то если он сам захочет, но тогда будет поздно что-либо предпринимать.
«Плимут» объехал квартал и возвращался. Когда он был примерно в десяти футах от входа в переулок, Монтус шагнул на тротуар, вдохнул поглубже, хорошенько прицелился и выстрелил в лобовое стекло.
Когда они, объехав квартал, возвращались, Уайетт, сидевший на заднем сиденье с «томпсоном», оглядывал ряд машин, изрешеченных автоматными очередями, и не мог поверить, что это сделал он. Это было невероятно, чтобы он – маленький человечек, Уайетт Петтигрю со Слосен-авеню, – сумел дорасти до того, чтобы стрелять из автомата в другого человека. Жизнь – странная штука. Если бы Уайетт сделал то же самое за океаном по приказу правительства, он был бы героем. Здесь он это сделал по приказу своего босса. Уайетт не видел разницы, даже если ее видел остальной мир.
Кермит, сидевший за рулем, не заметил, как Монтус Дикс вышел на тротуар. Снова зарядил дождь, и Кермит протянул руку, чтобы включить дворники, когда Уайетт заметил, вернее, уловил какое-то движение слева. Он лишь успел увидеть озаренное вспышкой выстрела лицо Монтуса, возникшее из темноты, будто отдельно от тела, как маска смерти в комнате страха, а в следующий миг лобовое стекло покрылось паутиной трещин. Кермит вскрикнул, и в лицо Уайетту полетели влажные ошметки. Кермит завалился вперед, забрызгав весь салон. В горле у него булькало, как в засорившейся канализационной трубе, а «плимут» набирал скорость. Уайетт толкнул Кермита, чтобы освободить педаль газа, но не успел, и они, ударившись о бордюр, врезались в столб. Уайетт сломал нос о спинку переднего сиденья, а в следующий миг его уже отшвырнуло назад, и он беспомощно забил руками в воздухе.
Ему обожгло голову. То есть ему показалось, что обожгло. Но когда он принялся хлопать себя по голове, чтобы погасить вспыхнувшие волосы, то обнаружил, что в них вцепилась чья-то рука. Большая рука с сильными пальцами, которые тут же взялись за них поудобнее. Они выдернули Уайетта с заднего сиденья и вытащили в окно, так что он пересчитал все позвонки: бум-бум-бум. Когда вылезли ноги, Монтус Дикс развернул Уайетта к себе лицом и отпустил. Уайетт понял, что стоит на коленях посреди Десятой улицы и смотрит в дуло «смит-вессона» сорок четвертого калибра.
– Этот револьвер мне подарил дядя, – сообщил Монтус Дикс. – Обещал, что он никогда меня не подведет, и он не подвел. Я это к чему, белый: мне, чтобы попасть в цель, не нужен стозарядный автомат, каким ты тут изрешетил все машины. Понял? Кто послал?
Уайетт понимал, что как только ответит на этот вопрос – он труп. Так что если втянуть Монтуса в разговор, то, может быть, полиция – черт, все равно кто, хоть кто-нибудь! – успеет подъехать. Они же здесь наделали немало шуму.
– Два раза спрашивать не стану, – предупредил Монтус Дикс.
– Ты сказал, это подарок дяди? – уточнил Уайетт.
Дикс кивнул, и в глазах его явно светилось нетерпение.
– И сколько тебе было лет?
– Четырнадцать.
– Я пару раз видел, как ты приходил на его могилу, – продолжал Уайетт. – И на могилу родителей тоже. Семья – это важно.
– Неужели?
Уайетт серьезно кивнул. Он чувствовал, что брюки на коленях промокли. Предплечье левой руки наверняка сломано. Что это там за звук вдалеке, уж не сирена ли?
