Но с другой стороны… Чем дольше я стоял в воде, порой делая шаг-другой и глядел на неведомых порождений морских глубин этого мира, качающихся в легких волнах на расстоянии каких-то пятидесяти-семидесяти метров, тем больше на меня накатывало стойкое ощущение, что они… не враги. По крайней мере, мне.
Вода уже дошла мне до середины бедер, кисти рук погрузились в нее, и по нервам внезапно пробежали сотни острых уколов, за секунды достигнув позвоночника и устремившись вверх. Я вздрогнул – в голове с непривычным, тянущим чувством возникла странная зона некоего осязаемого эха, в котором, словно посылая короткие, высокие звуки, появилось семь пульсирующих точек.
– Эй, Рэм, ты как? – донесся до меня голос Сэнди, занявшей с подругами позицию левее и сзади от меня. Я в ответ молча поднял руку и сложил пальцы в жест «ОК», всерьез опасаясь, что если сейчас заговорить, то можно нарушить это завораживающее состояние, все больше затягивающее меня.
Теперь я совершенно точно знал, что там, в волнах, находятся пять простых созданий, именуемых людьми эсминцами, причем два из них отличались от остальных трех. И еще два объекта, воспринимаемые, как нечто на порядок более сложное, чем эсминцы. И если эти «сложные» просто терпеливо чего-то ждали, то «простые» больше всего напоминали… собак в вольере, к которым через пару дней отсутствия вернулся хозяин. Нет, они не скакали, размахивая от счастья хвостами, как делали бы это псы; то, что от них исходило, не было по большому счету даже эмоциями, скорее острым желанием ощутить себя в стае, в сфере притяжения того, кто им уже знаком и выше их по иерархии.
«Заприте в шкафу жену и собаку, а через несколько часов – выпустите. И тогда вы наверняка узнаете, кто из них вас по-настоящему любит… Так они действительно ждали… меня?» Собаки у нас в семье были и я, даже не успев осознать, что делаю, бросил в эту «зону эха» посыл – «Ко мне!»
И через какую-то долю секунды пять пенных бурунов понеслись на меня с возрастающей скоростью. За спиной послышалась англоязычная ругань касаемо возможной половой жизни Глубинных одновременно с дробно лязгнувшим железом, и я, понимая, что сейчас все полетит к чертям, зычно, как на плацу, по-русски рявкнул:
– Стоять!!!
Поняли меня все – Глубинные эсминцы затормозили, как об стенку, аж вскинув над водой черные хвосты, сзади стрельбы тоже не последовало. А я, глядя, на замершие под водой тени размером с довольно крупного дельфина или касатку, уточнил приказ, дублируя его голосом:
– Один. Ко мне. Медленно.
Послушно подплывшее нечто было реально жутковатым. Больше похожее на грубовато выструганного из черной смолы гигантского, вытянутого головастика-переростка, оно имело здоровенную зубастую пасть, светящиеся синеватым светом крупные глаза без зрачков и буквально растущие из брюха и боков оружейные блоки непривычных форм.
И вот это подводное чудо-юдо – настоящий эсминец Ро-класса Глубинного Флота, – плавно изгибаясь сужающимся к хвосту телом, неторопливо проплыл вокруг меня и замер справа на расстоянии, достаточном чтобы положить ему руку на загривок. Что я и сделал, почувствовав под пальцами гладкую поверхность, похожую на обтянутую упругой резиной сталь.
– Чтоб мне сдохнуть… – послышался негромкий голос «Атланты». – Куроки, ущипни меня… Ай! Я сказала «ущипни», а не «вырви кусок кожи», садистка косоглазая! Но это точно не сон.
– Неа, – подтвердила «Хьюстон». – Глубинники его слушаются. И не трогают. Т-твою ж мать…
Я, не убирая руки с замершего эсминца, обернулся и увидел троих канмусу, что, нацелив на нас все свои орудия, сейчас вполне походили на героинь аниме по понятно какой причине. Хелен и Хёка пучили глазки, а Сэнди, морщась, потирала плечо.
– Ну что? Я позову остальных, или как?
– Даже не знаю… – пробормотала ошарашенная канмусу. – Думаешь, крейсера тоже вокруг тебя хороводы водить будут?
– Не знаю… Но мне уже самому интересно. Но вы отойдите еще подальше – сдается мне, вас они несколько опасаются.
– Нас?! – в ответ Сэнди издала какой-то невнятный звук, коротко кивнула и тройка прикрытия отодвинулась еще на десяток метров.
