Урок возмездия - страница 8

Я хочу знать, почему они выбрали Годвин… и в целом Дэллоуэй. Интересно, притянула ли их сюда романтика старинной литературы, как и меня, или, может быть, их интерес гораздо глубже: восемнадцатый век, мертвые девушки и темная магия?

– Как тебе Дэллоуэй? – спрашивает Леони. И, конечно, обращается к Эллис.

Та, стряхивая пепел сигареты в пустую кружку, отвечает:

– Нормально. Гораздо меньше, чем я ожидала.

– Привыкнешь, – сказала Клара, глупо хихикнув. Мне она все больше и больше не нравится. Может быть, потому что она сильно напоминает мне Алекс. Но они лишь похожи, и на этом все.

– Годвин – лучший дом. Тебе повезло.

– Да, я знаю о Дикинсон, – отвечает Эллис.

– И не только, – говорит Леони. – Годвин самый маленький дом на кампусе, но при этом и самый старый. Он был здесь еще до того, как школу достроили. Деливранс Лемонт, учредительница, жила здесь со своей дочерью.

– …Марджери Лемонт, – отмечает Эллис. Я застываю в кресле, чувствуя, как холодок пробегает по венам.

– Я читала о случившемся, – добавляет она.

Наверное, мне нужно было подняться наверх.

– Жутко, правда? – спрашивает Клара улыбаясь. Я смотрю на нее не отрываясь, во все глаза. Жуткая. Слабое слово для определения Марджери Лемонт. Богатая, дерзкая, убийца, ведьма – эти описания подходят ей гораздо больше.

– Ой, не надо! – отмахивается Каджал. – Никто на самом деле не верит в эту чепуху.

– Смерти действительно происходили. Это исторический факт, – поучительным тоном отвечает Леони. Интересно, ее уверенность – это результат работы над архивами?

– Да, но колдовство? Ритуальное убийство? – Каджал отрицательно качает головой. – Скорее всего, Пятеркой из Дэллоуэя были девушки, которые слишком нагло вели себя в свое время, вот за это и поплатились своими жизнями. Как в Салеме.

Пятерка из Дэллоуэя.

Флора Грейфрайар – первая. Была убита девушками, которых она считала своими подругами.

Тамсин Пенхалигон повесили на дереве.

Беатрикс Уокер разбилась о каменный пол.

Корделию Дарлинг утопили.

И… Марджери Лемонт похоронили заживо.

В позапрошлом году у меня в планах было написать курсовую работу о связи колдовства и женоненавистничества в литературе. Казалось, Дэллоуэй – идеальное место для этого, те самые стены, уходящие в темное прошлое. Подобно научному деятелю, я со всей объективностью изучала историю жизни и смерти ведьм Дэллоуэя, пока прошлое не вылезло из пергамента и чернил, чтобы своими пальцами придушить меня.

– Тебе повезло, что тебя поселили в Годвин с первого раза, – говорит Леони в сторону Эллис, ловко обходя животрепещущую тему. – Кандидатов на место всегда много. Большинство не проходят отбор, пока не дойдут до старших курсов.

– Я всего лишь на третьем, – добавляет Клара, но все молчат.

Я же борюсь с желанием сказать: «Я тоже была».

– Вам не говорили, что все ведьмы умерли здесь, в Годвин-хаус? – интересуется Эллис, закуривая вновь. Запах дыма, едкий как горелая плоть, пропитывает воздух.

Сил нет находиться здесь.

Я отодвигаю стул и встаю.

– Думаю, я пойду спать. Приятно было познакомиться со всеми вами.

Девушки устремляют взгляды на меня, поэтому я вынужденно улыбаюсь: воспитанная девочка из хорошей семьи. Эллис выдыхает дым в потолок.

Я поднимаюсь в свою темную комнату, возвращаясь к ее знакомым очертаниям, отчетливо осознав свое поражение.

Карты таро до сих пор лежат на моей кровати. Я хватаю колоду, убираю ее обратно в тайник и закрываю плинтусом дыру.

Вот я дура. Стану я еще когда-нибудь ими пользоваться. Это не колдовство, но сродни ему. И тут я вспоминаю ворчание доктора Ортеги о нескончаемых заблуждениях и скорби. Но магии нет. Я не сумасшедшая. И я уже больше не скорблю.

Я раздумываю, стоит ли вообще идти на сегодняшнее мероприятие. Обитательницы Болейн-хаус устраивают такие вечера в стиле «Мулен Руж» в начале и конце каждого семестра; девушки с длинными мундштуками потягивают абсент и проверяют накладные ресницы в зеркале туалетной комнаты – и раньше я всегда ходила. Но это было в то время, когда все из Годвин-хаус были со мной. Мы с Алекс раз за разом одевались в наряды одного и того же цвета: я носила красный, она – темно-синий. В расшитый бисером клатч она прятала плоскую фляжку. Я курила сигареты одну за другой, высунувшись из окна на четвертом этаже. Единственные моменты, когда я позволяла себе курить.