— Пять человек, — сообщил ингуш.
— Когда вернутся? — продолжал выпытывать Костанов.
— Несколько дней их не будет, — ответил Амир. — Сказали, дело серьёзное. Меня на хозяйстве оставили.
— Ну что, страшный танкист, — подсел на кровать к Амиру Серёга и отечески обнял пацана за плечи. — Мочить мы тебя, конечно, не будем. Пока, — поспешно уточнил он, увидев, как возрадовался паренёк. — Мы сюда, собственно, за другим персонажем.
— За каким? — спросил ингуш.
— За большим, — пояснил Серёга. — Огромный бычара и, кажется, немножко раненый. Не догадываешься?
— Догадываюсь, — с готовностью встрепенулся Амир, чувствуя, что опасность понемногу обходит его стороной. — Это Боря, который из Москвы приехал вместе с Казбеком и ещё одним — Серёгой звать. Серёги сейчас нету, а Боря у себя лежит. Он правда раненый, в плечо. Позавчера его подстрелили. Генка с четвёртого этажа ему повязку несколько раз менял. Ничего серьёзного, пуля навылет прошла.
— Я за него счастлив, — порадовался Серёга. — А пушка у него есть или как?
— Есть, есть, — подтвердил Амир. — Когда он раненый к нам завалился, я видел. Чёрный пистолет, с глушителем.
— Брать живым, — предупредил Костя. — Так что аккуратно.
— Кого ты лечишь! — обиделся убоповец Жора.
— С нами пойдёшь, — приказал Амиру Серёга. — Я так понимаю, дверь у него вряд ли нараспашку. Так что ты выманишь. А дальше мы уже сами.
— Так вы кто? — опять тихо спросил ингуш.
— Цирк шапито, — отрезал Жора. — Давай вперёд, на представление опаздываем.
НА ТРИ ТИХИХ СТУКА И ПОСКРЁБЫВАНИЕ из-за двери триста двенадцатой комнаты раздался суровый вопрос на басистом тоне:
— Кто?
— Это я, Амир, — дрожащим голосом выдавил ингуш.
— Жрать принёс, что ли? — смягчаясь, предположил голос.
Щёлкнул замок, и дверь гостеприимно распахнулась.
Здоровяк даже не успел удивиться, как Жора Стальные Яйца сходу обрушил на его голову удар тяжёлой бейсбольной биты — видимо, уже не однажды опробованной в боях. Биту эту убоповец отыскал в недрах кавказского шкафа и прихватил с собой для верности.
Верзила грохнулся на пол.
— Кушать подано, — торжественно провозгласил Жора.
— Ты охренел?! — рявкнул Костя. — Ты же ему череп проломил! Нам только трупа для полного счастья не хватало!
— Не ори мне в ухо, — недовольно поморщился Жора. — Такого бугая и веслом не ушатаешь.
— Жора, в тебе надо воспитывать любовь к людям, — назидательно заметил Серёга Степцов. — Жестокий ты не по годам. Вот кинжал тебе зачем? С какого перепугу ты его у вайнахов спионерил? Что за мародёрство…
— Вообще-то я хотел штык взять, — признался Жора. — Но кинжал надёжнее.
— Для чего надёжнее? — тревожно спросил Костя.
— Для всего, — коротко пояснил Жора.
Костя сокрушённо покачал головой и тяжело вздохнул.
Верзилу Борю с трудом оттащили в глубь комнаты и на всякий случай приковали его правую руку браслетами к спинке кровати. Яшу Жора отослал на атас (вдруг ингуши всё-таки нежданно нагрянут), а Косте предложил сесть в сторонке и молча караулить Амира (которого тоже для верности окольцевали наручниками).
— Как прикажете понимать? — обиделся Костя. — Это вы мне должны подчиняться!
— Тебя, между прочим, здесь вообще быть не должно, — напомнил Серёга. — Не твоя епархия. Это чисто наше с Жорой дело. Уловил?
— Как хотите, — махнул рукой Костя. — Я умываю руки.
— А мы умываем Борю, — сказал Жора и окатил здоровяка водой из алюминиевого чайника.
Здоровяк застонал и открыл глаза.
— Здравствуй, Боря, — нежно приветствовали его Железные Яйца. И ласково потрепали по пухлой щеке.
в которой Жора Железные Яйца и Серёга Степцов исполняют танец маленьких блатарей
22 апреля, Мокрый Паханск, от полудня до часу дня
— ВЫ КТО? — простонал Боря и звякнул наручниками.
— Они сговорились! — возмутился убоповец Жора, повернувшись к Серёге Степцову. — Кто да кто… Что, мало в русском языке других красивых слов? Например, люля-кебаб.
— Мы те, кого никто не любит, — пояснил громиле Серёга.
— Менты? — догадался Боря.
Два опера многозначительно переглянулись. Их проказливые глазёнки радостно вспыхнули, словно у кота и лисы, поймавших на большой дороге деревянного Буратину.
