— Не иначе как лесбиянка, — сделал вывод пенсионер и сплюнул с отвращением. — И детей будет всяким пакостям в школе учить! Этих сучек надо сажать в тюрьмы и насиловать! Хочет — не хочет, а забрюхатит. А то что ж? Никакого приплода в стране!
«Милиционеры» обещали довести ценное предложение до руководства.
Утреннюю пробежку девушек, как оказалось, видели Женя и Витя, которые дежурили во дворе, а также бдительная пара «топтунов» напротив дворовой арки.
— А что, девки как девки, — недоуменно пожал плечами Женя Топтыга. — Одна рыженькая, стриженая под «мальчика», другая — брюнетка, сиськи у неё такие… Ядерные сиськи. Та, что под «мальчика», ещё нам кричала, спрашивала, сколько точно времени.
— И сколько было точно времени? — гробовым голосом спросил Драбкин.
— Без семнадцати минут шесть, — отчеканил Женя.
— Запомни и выучи наизусть, — приказал Драбкин. — Сегодня, 19 апреля ровно в пять часов сорок три минуты ты пополнил ряды конченых пидоров Москвы и Московской области!
ИТАК, ДЖОННИ УПОРХНУЛ ИЗ МЫШЕЛОВКИ, как вольный голубь мурой породы. Впрочем, мурые голуби как раз отличаются особой привязанностью к дому. Так что беглеца лучше бы сравнить с какими-нибудь немецкими штрассерами, бухарскими «барабанщиками», французскими «дутышами» или, скажем, бердянскими длинноклювыми турманами. Хотя с кем ни сравнивай, а след негодяя Джонни, студентки Алисы и собачки чау-чау растворился в утреннем московском тумане.
— Интересно, какого же козла мы предъявим сестрице Алёнушке? — обречённо повторял вслух один и тот же вопрос Аркадий Игоревич Драбкин.
— А мы его вживую должны предъявить? — уточнил Аникушин.
— У тебя что, его труп имеется? — подозрительно покосился Драбкин на начальника службы безопасности.
— Я не в том смысле, — торопливо поправился тот. — Просто если ей Джонни только послушать надо, есть один вариант…
— Магнитофонная запись его пьяных завываний под караоке? — саркастически хмыкнул Аркадий Игоревич.
— Зачем магнитофон? — обиделся Аникушин. — Кое-что получше магнитофона.
— А именно? — уточнил Шустов.
— А именно — Дима Шапокляк.
Шустов и Драбкин мгновенно развернулись к Аникушину и вытянули шеи.
— Дима Шапокляк? — эхом повторил Геннадий Александрович. — Это кто?
— Это который на новый год актёров изображал, — напомнил начальник службы безопасности «Русского мира». — Он в этом деле покруче Максима Галкина!
— А получится? — засомневался Драбкин. — Я что-то не слышал, чтобы он Джонни показывал…
— А я слышал, — успокоил шефа Аникушин. — Один в один.
— Интересные у вас развлечения, — насторожился Драбкин. — Кого он вам ещё представлял? Может, Шустова? Или меня?
Павел Петрович смутился. Аркаша Деловой угадал на все сто. Дима Шапокляк действительно пародировал несколько раз Драбкина и всю его тимуровскую команду. Не, а что такого?
— Таак, — протянул Аркадий Игоревич. — Понятно. Ну ладно, нет худа без добра. С вашими посиделками мы ещё разберёмся, а сейчас срочно давайте сюда этого Шапокляка! Времени в обрез…
Диму успели доставить почти вовремя. Аркадий Игоревич заговаривал зубы Алёнушке всего-то минуты четыре.
— Ну, вот и ваш братец, дражайшая Елена Владимировна, — радостно сообщил Драбкин, узрев в проёме двери юркого, как ужак, Шапокляка. — В целости, так сказать, и сохранности. Только он пока говорит с трудом — по причине некоторой физической дефективности. А что вы хотите? Знаете, некоторым непривычно, когда им пальцы в тисках зажимают. Но не будем касаться подробностей, не предназначенных для женских ушей.
— Дайте мне его! — потребовала Алёнушка.
— Вы помните о нашем джентльменском уговоре?
— Да помню я! — нетерпеливо огрызнулась сестрица. — Я хочу его слышать!
— «Я хочу слышать этого человека»! — иронически процитировал Драбкин классика. — Тут улавливаются трагические есенинские нотки. Не правда ли, Елена Владимировна?
Сам того не понимая, Драбкин неожиданно попал в цель. «Значит, Ваня начал ломаться, — подумала Алёнушка. — Эта сволочь мне прямо намекает на Есенина, которого застрелили его отморозки».
— Дайте мне Ивана, — в третий раз повторила она.
Драбкин сунул мобилу Шапокляку и пригрозил ему кулаком.
