Но Аркадий Игоревич Драбкин сейчас находился не в цирке, а в нормальной однокомнатной московской квартире. По всем раскладам, напротив должен биться мелкой дрожью подлый предатель Джонни — тот самый, с которого Аркаша Деловой жаждал собственноручно снять скальп. Но Джонни в квартире напрочь отсутствовал! И Драбкину хотелось снять скальп хотя бы с того факира, который провернул такой ловкий фокус.
— Как это понимать, Павел Петрович? — скорбным голосом Малюты Скуратова обратился Драбкин к начальнику службы безопасности «Русского мира». — Не ты ли мне говорил, что мимо твоих клоунов ни один колобок не проскользнёт?
— Не может этого быть, — убеждённо заявил Аникушин. — Не мог Джонни отсюда выбраться! Ну что он, сквозь канализацию просочился?!
— Он сквозь твоих людей просочился, — уточнил Драбкин. — Купил их — и просочился.
— Исключено, — отмёл подозрения Павел Петрович. — Двое в подъезде, двое во дворе и двое на улице прямо напротив арки. Почти никого из них Джонни не знает.
— У тебя всё исключено! — взорвался Аркадий Игоревич. — А мерзавца нет!
Кроме Драбкина и Аникушина, в комнате находились советник Аркаши Делового Гена Шустов, контуженный морпех — вечный телохранитель начальника СБ и реабилитированные Грач с Исаем, которые жаждали крови за свои унижения.
— Аркадий Игоревич, дайте я с ними поработаю! — умоляюще обратился к Драбкину громила Боря Грач и сжал кулаки. — Мы через пять минут всё будем знать!
— Через три, — хмуро уточнил Серёга Исай.
Аркаша Деловой недовольно зыркнул на кровожадную парочку.
— Я вам что, слово давал? — зло процедил он. — Вы уже своё накуролесили. Смотри ты — запели, как от заднего места отлегло… Пошли вон! Все, кроме Аникушина и Шустова! И зовите этих недоделанных караульщиков!
Разбирательство было недолгим, но пристрастным. Однако единственное, что удалось выяснить — то, что Джонни из подъезда не выходил, а «бойцы», которые дежурили во дворе, никуда не отлучались, за исключением одного раза, когда Витя Буев сбегал в ларёк за сигаретами, а его напарник Женя Топтыга отошёл «брызнуть» за детскую горку. Всего-то минут пять.
— За эти пять минут, твари вы безмозглые, можно полдома обнести! — рявкнул Шустов. — Да он по верёвке спустился во двор и спрятался в каком-нибудь подъезде…
— А верёвка где? — поинтересовался Аникушин. — Она бы осталась болтаться.
— Ну, тогда сверху кто-нибудь верёвку спустил, — выдвинул новую версию Шустов. — Джонни, допустим, позвонил в квартиру на пятнадцатом этаже, ему верёвку скинули, подняли его — и сейчас он там чай пьёт.
— Очень может быть, — согласился Драбкин. — А мог и просто на соседнюю лоджию перелезть. Давай-ка глянем.
Они вышли на лоджию и глянули.
— Соседняя не застеклена, — отметил Аникушин. — А вот, обратите внимание, держатели металлические у сплита погнуты. Один чуть из стены вместе с болтом не вывернут.
— Надо срочно навестить соседей, — приказал Аркадий Игоревич. — Ксивы-то у ваших ребят есть?
— Найдутся, — успокоил Аникушин шефа. — И ментовские, и гэбэшные.
— Обычной милиции достаточно. Шума не поднимать. Сначала у соседей уточните, кто там обитает, а потом войдёте под бытовым предлогом. Ну, трубы протекли, телеграмма срочная — короче, не мне вас учить.
— Мобильник звонит, — вдруг встрепенулся Шустов. — Слышите? Кажется, в кухне.
Он резво вскочил, выбежал и вернулся с телефоном, который действительно меланхолически наигрывал «Вальс цветов».
Драбкин нажал зелёную кнопочку и приставил «мобилу» к уху.
— Ваня, это я, — зазвучал в трубке тревожный женский голос. — Ты меня слушаешь?
— Да, — коротко бросил Драбкин и махнул рукой Аникушину: действуйте, действуйте, не ждите!
— Ваня, ты где?
— Дома, — глухо ответил Драбкин, стараясь, чтобы на том конце ничего не заподозрили.
— Как — дома? — взволновалась незнакомка. — Ваня, тебе надо уходить срочно! Пока не поздно…
Аркадий Игоревич с сожалением понял, что дальше продолжать игру нет смысла. Он не серый волк, ему кузнец голоса не перековал, так что под маму-козочку долго блеять не получится.
— Поздно, Елена Владимировна, — заговорил Драбкин собственным голосом. — Ваш милейший братец уже находится в наших руках. И с этим ничего не поделаешь.
