Наступила зловещая тишина. Слышно было, как тикают старинные напольные часы. У камина шевельнулся и пискнул во сне чёрный котёнок.
— Мент родился, — сообщил Шустов.
— Кто-то вломил… — задумчивым эхом повторил слова Джонни Драбкин. — Это забавная вещь. Как мыслишь, Геннадий Александрович?
— Я не понял, — встрепенулся Шустов. — Ты что, на меня намекаешь? Аркадий, ты вообще думаешь, что несёшь?!
— Почему на вас? — успокоил Шустова Джонни. — Вполне могу быть и я. Правда, Аркадий Игоревич?
— Правда, правда, — подтвердил Драбкин. — Пионерская правда.
Он поглядел на Джонни. С этим парнем они уже шесть лет. Драбкин подобрал его в Саратове, где Джонни проигрался в сопли, оставив в казино даже золотые часы — подарок покойного отца на совершеннолетие. Часы-то Драбкин выкупил. Но пришлось помучиться, чтобы отучить Джонни от игры. Того постоянно плющило и таращило — от истерических рыданий до приступов ярости. Какое-то время Джонни мог держаться, рассуждал разумно и даже напоминал нормального гомо сапиенса. Затем вдруг срывался и пускался вразнос. Приходилось использовать радикальные средства, как то — больно и долго бить, а затем держать несколько недель на цепи в подвале. Испытывали на нём также посещения сеансов массовой терапии, уколы и полуторамесячное пребывание в закрытой лечебнице для нервнобольных. Что из этого букета окончательно помогло, неясно, но Джонни в конце концов пришёл в себя и напрочь забыл обо всякой игре, даже в домино.
Тут-то оказалось, что парнишка на редкость толковый! Несмотря на относительную молодость (когда Драбкин подобрал Джонни, тому было около двадцати пяти), он прекрасно разбирался в людях, особенно ясно чуял всевозможные пороки, как бы глубоко они не прятались. Джонни ловко манипулировал людьми, мог найти слабое место и вовремя на него надавить. При этом молодой человек умел расположить к себе любого, даже самого нелюдимого и необщительного типа. Как-то так само собой получилось, что со временем Джонни стал правой рукой Драбкина, хотя тот не доверял нынешнему молодому поколению и называл его представителей жертвами экологических мутаций. Видимо, Джонни чаша сия счастливо миновала. Сейчас ему уже тридцать с хвостиком. Неужто оказался змеёнышем? Он, которого Драбкин с руки выкормил…
— Значит, мы с вами, Геннадий Александрович, под колпаком у Мюллера, — констатировал Джонни.
— А Шурик Краповый? — напомнил Шустов. — Он тоже был по курсам.
— Конечно, — согласился Аркадий Игоревич. — Александра Власовича грех забывать в таком деле. Как он, кстати, себя чувствует?
Третьему члену драбкинского политбюро Крапову несколько дней назад вырезали грыжу, и он отлёживался в вип-палате областной больницы. Это был третий советник в политбюро Драбкина, самый мудрый и самый хитрый. В прошлом Крапов занимал должность прокурора одного из подмосковных городков, и этим всё сказано.
— На месте пока Власович, — усмехнулся Джонни. — Но, если есть подозрения…
— Не волнуйся, — успокоил Драбкин. — За ним очень плотно ухаживают.
— Так что теперь? — зло спросил Шустов. — Пытать нас будешь?
Может, и буду, подумал Драбкин. Если понадобится.
— Я думаю, есть более достойные кандидатуры, — произнёс он вслух. — Например, председатель Мао. Насколько я понимаю, он в Климске — самый крутой?
— Это да, — подтвердил Джонни. — Он-то крутой. Но есть ещё и лютые.
— Блатные на это дело не подпишутся, — возразил Шустов. — Не станут они в такую вонючую политику лезть.
— Не понял… — вскинул брови Драбкин.
— Да всё ты понял, Аркадий, — поморщился Шустов. — Бабки хорошие, а дело — говнистое. На хера ты полез Родиной торговать? Теперь со всех сторон ****юлины остаётся ловить. Это ещё шпионы пока не щекотнулись…
— Вот пока они не щекотнулись, надо всё разгрести, — отрезал Драбкин.
— Не верю я, что блатари — такие уж патриоты, — с сомнением заметил Джонни и оторвал от кисти виноградину. — За хорошие деньги все покупаются. Мы же купились.
— Прошу учесть: я не покупался, — оборвал Аркадий Игоревич. — Я — гражданин мира. Моё отечество — весь глобус. И я считаю, что ради паритета необходимо, чтобы подобного рода разработки…
