— Да, господин Янар, — говорил в этот момент Кидрос, подчеркивая каждое свое слово утвердительным жестом, — я повторяю вам, что судья прибудет сегодня же вечером. И завтра утром на рассвете он приступит к расследованию.
— Метр Кидрос, — заметил курд, — вы хозяин этого караван-сарая, и да покарает вас Аллах, если вы не позаботитесь, чтобы путешественники были здесь в безопасности.
— Конечно, господин Янар, конечно!
— Итак, прошлой ночью злодеи, воры, назовите как хотите, проникли… имели дерзость проникнуть в комнату моей сестры, благородной Сарабул!
И курд указал на открытые двери в стене с правой стороны двора.
— Мерзавцы! — воскликнул Кидрос.
— И мы не уедем из караван-сарая, — продолжал Янар, — пока они не будут обнаружены, арестованы, судимы и повешены!
Была ли на самом деле попытка воровства прошлой ночью в этом метр Кидрос не был полностью убежден. Достоверно было лишь то, что безутешная вдова, проснувшись по той или иной причине, в смятении покинула свою комнату и стала громко кричать, призывая своего брата. Это взбудоражило весь караван-сарай, а злодеи, если таковые вообще были, ускользнули, не оставив и следа.
Как бы то ни было, а Скарпант, который не упустил ни слова из разговора, уже спрашивал себя, какую пользу можно извлечь из этого происшествия.
— Мы — курды! — продолжал между тем господин Янар, выпячивая грудь, чтобы лучше подчеркнуть всю значительность этого слова, — мы — мосулские курды, патриоты великой курдистанской столицы, и никогда не допустим, чтобы какой-либо ущерб причинили курдам и не было бы получено справедливое возмещение за него!
— Но, господин, какой ущерб? — осмелился сказать метр Кидрос, из осторожности отступая на несколько шагов.
— Какой ущерб? — вскричал Янар.
— Да… господин! Несомненно, что прошлой ночью злодеи пытались проникнуть в комнату вашей благородной сестры, но они же ничего не похитили…
— Ничего, — согласился курд, — ничего… действительно, но это благодаря храбрости моей сестры, ее энергичности! Разве она не столь же ловко владеет пистолетом, как и ятаганом?
— Потому, — продолжал метр Кидрос, — злодеи, кем бы они ни были, и сбежали.
— И хорошо сделали, метр Кидрос! Благородная, отважная Сарабул уничтожила бы их всех! Поэтому-то сегодня ночью она останется при оружии, как и я, и горе тому, кто осмелится приблизиться к ее комнате!
— Ну, господин Янар, — улыбнулся метр Кидрос, — больше опасаться нечего. Эти воры, если, конечно, они воры, больше не рискнут…
— Как! «Если они воры»! — закричал господин Янар громовым голосом. — А кем еще могут быть эти бандиты?
— Может быть… какие-нибудь самонадеянные… какие-либо сумасшедшие… — юлил Кидрос, желая защитить достоинство своего заведения. — Да! Почему бы и нет… какой-нибудь влюбленный, привлеченный… завлеченный… прелестями благородной Сарабул!
— Клянусь Пророком, — кипятился курд, поднося руку к своему арсеналу, — я бы показал ему! Задеть честь курдчанки? Покуситься на ее честь! Тогда недостаточно ареста, тюрьмы, кола! Самой страшной казни недостаточно, если, конечно, у злоумышленника нет положения и состояния, позволяющих загладить вину!
— Помилосердствуйте, успокойтесь, господин Янар! — уговаривал гостя метр Кидрос. — Проявите терпение. Следствие укажет нам на того или тех, кто совершил покушение. Повторяю вам, что за судьей уже послали. Я сам ездил за ним в Трапезунд, и, когда рассказал ему о происшедшем, он уверил меня, что имеет надежное средство обнаружить злоумышленников, кем бы они ни были.
— И что это за средство? — спросил господин Янар довольно ироническим тоном.
— Я не знаю, — ответил метр Кидрос, — но судья утверждает, что оно безошибочно!
— Хорошо, — сказал важный гость, — завтра мы это увидим. Я возвращаюсь в свою комнату, но буду на страже… и с оружием!
Сказав это, страшный персонаж направился к своей комнате, соседней с той, которую занимала его сестра. Там он еще раз остановился на пороге и, угрожающе вытянув руку в сторону двора караван-сарая, воскликнул грозным голосом:
— С честью курдчанки не шутят!
Затем он исчез.
Метр Кидрос глубоко и с облегчением вздохнул.
