Но на этот вопрос ни Амазия, ни Неджеб не могли ничего ответить. Всякий раз, когда, плача от отчаяния, они спрашивали об этом Ярхуда, последний отказывался от каких-либо объяснений. Так что им не было известно, ни на кого работал капитан тартаны, ни куда он должен был их отвезти. Это больше всего и хотел узнать Ахмет.
Что же до самого плавания, то первоначально оно шло благополучно, но медленно из-за штиля[275], установившегося на несколько дней. Было очень заметно, что задержка раздражала капитана, отнюдь не склонного скрывать свое нетерпение. Отсюда девушки заключили, и Ахмет с господином Керабаном согласились с ними, что у Ярхуда было задание прибыть куда-то в назначенный срок. Но куда именно? Ясно было лишь одно — это должен был быть какой-то малоазиатский порт.
Наконец штиль прекратился, и тартана смогла продолжите свой путь на восток или, как сказала Амазия, в направлении восхода солнца. Так она плыла в течение двух недель без каких-либо происшествий. Несколько раз ее путь пересекался как с парусными военными и торговыми судами, так и с быстроходными паровыми кораблями, регулярно бороздящими огромный простор Черного моря. В этих случаях капитан Ярхуд принуждал узниц спускаться в их каюту из опасения, что они подадут сигнал бедствия, который будет замечен.
Понемногу погода стала хмуриться, затем испортилась и, наконец, сделалась отвратительной. За два дня до крушения «Гидары» начался сильный шторм. Амазия и Неджеб по раздражению капитана поняли, что он вынужден изменить маршрут: буря заставляет его плыть туда, куда ему вовсе не хотелось. Девушки почувствовали себя несколько лучше, поскольку ураган относил их от той цели, которую «Гидара» хотела достичь.
— Да, дорогой Ахмет, — сказала Амазия, кончая рассказ, — когда я думала об ожидающей меня участи и увидела себя разлученной с вами и увозимой туда, где мы никогда не встретимся, то заранее приняла твердое решение. Неджеб знала об этом. Она не помешала бы мне осуществить его. Еще до того, как тартана Достигла бы этого проклятого берега, я бросилась бы в волны. Но пришел шторм, и то, что должно было погубить, спасло нас! Мой Ахмет, вы явились посреди бушующих волн!.. Нет! Я никогда этого не забуду!
— Милая Амазия, — ответил Ахмет. — Аллаху было угодно, чтобы вы были спасены мной! Но если бы я не бросился на помощь первым, то это сделал бы мой дядя!
— Конечно, клянусь Пророком! — воскликнул Керабан.
— И подумать только, что у такого упрямого господина доброе сердце, — не удержалась Неджеб.
— А! Это малышка, которая меня бранит! — засмеялся Керабан. — Признайтесь, однако, друзья мои, что мое упрямство бывает иногда к лучшему.
— Иногда? — спросил ван Миттен с недоверчивым видом. — Хотел бы я знать…
— Несомненно, друг ван Миттен. Если бы я уступил фантазиям Ахмета, если бы мы поехали по железным дорогам Крыма и Кавказа, вместо того чтобы следовать по побережью, оказался бы здесь Ахмет, чтобы спасти невесту при кораблекрушении?
— Нет, конечно, — ответил ван Миттен. — Но, друг Керабан, если бы вы не вынудили его покинуть Одессу, то и похищение, безусловно, не состоялось бы…
— А! Так-то вы рассуждаете, ван Миттен! Вы хотите поспорить на эту тему?
— Нет, нет! — ответил Ахмет, предвидевший, что в подобном споре голландец проиграет. — Уже поздно взвешивать все «за» и «против». Лучше немного отдохнуть.
— Чтобы уже завтра снова отправиться в путь, — сказал Керабан.
— Завтра, дядюшка, уже завтра? — воскликнул Ахмет. — А не нужно ли Амазии и Неджеб…
— О! Ахмет, я вполне в силах и завтра…
— Ага, племянник! — воскликнул Керабан. — Теперь, когда маленькая Амазия рядом с тобой, ты уже не торопишься! Однако конец месяца приближает… фатальную дату. И в ней есть определенный интерес, которым нельзя пренебрегать. Так что позволь уж старому негоцианту быть более практичным, чем ты. Пусть каждый выспится получше, и завтра отправимся в путь, как только найдем какое-нибудь средство передвижения.
После этого спутники расположились по возможности удобнее в доме рыбака. И, безусловно, устроились не хуже, чем в любой из гостиниц Атины. После стольких волнений все были счастливы отдохнуть в течение нескольких часов. Ван Миттену снилось, что он продолжает спорить со своим несносным другом, а тому — что он находится лицом к лицу с господином Саффаром и призывает на него все проклятия Аллаха и его Пророка.
