— Только французам и богатым туристам?
— Никому.
Гранатовый сироп начал оказывать свое действие. Габриель понемножку приходил в себя.
— Значит, вы все отрицаете? — спросил субчик.
— И еще как.
Субчик сатанински ухмыльнулся, ну прямо как в кино.
— А скажите, милейший, — полушепотом осведомился он, — каково ваше занятие или ваша профессия, которое или которая служит вам прикрытием вашей преступной деятельности?
— Я еще раз повторяю вам, что ни в какой преступной деятельности не замешан.
— Хватит уверток! Профессия?
— Артист.
— Вы? Артист? Девочка сказала мне, что вы ночной сторож.
— Она просто не знает. И потом, детям не всегда говорят правду. Не так ли?
— Но мне вы скажете.
— Вы же не ребенок (любезная улыбка). Гранатового сиропа не желаете?
— (жест).
Габриель налил себе еще стакан.
— Итак, — не унимался субчик, — каков род вашей артистической деятельности?
Габриель скромно потупил взор.
— Танцовщица, — сообщил он.
— Чего они там трындят? — поинтересовалась Зази, натянув блуджинсы.
— Очень тихо говорят, — кротко ответила Марселина, которая стояла прижавшись ухом к двери. — Ничего не слышно.
Марселина кротко соврала, потому что прекрасно слышала, как субчик высказывался в нижеследующих выражениях: «Значит, мамаша доверила вам ребенка, потому что вы гомик?» На что Габриель ответил: «Я же вам уже сказал, не гомик я, не гомик. Да, в кабаре для педов я исполняю номер в женском наряде, но это ровным счетом ничего не значит. Это просто чтоб зрители посмеялись. Понимаете, когда я при моем-то росте исполняю этот номер, они просто подыхают от смеха. Но сам я никакой не гомик. И пожалуйста, доказательство: я женат».
Пуская от восхищения слюни, Зази любовалась собой в зеркале. Да, блуджинсы ей идут, это точно. Она провела рукой по своей тощенькой попке, обтянутой, как и положено быть, в облипочку, и глубоко вздохнула от переполнявшего ее удовлетворения.
— Ты правда ничего не слышишь? — спросила она. — Ничего-ничего?
— Ничего, — опять кротко соврала Марселина, потому как субчик излагал: «Это ничего не значит. Тем более вы не можете же отрицать, что мамаша считает вас гомиком и потому доверила вам девочку?» Что Габриель и вынужден был признать. «Да, в какомтосмыследа», — пробормотал он.
— Ну и как тебе? — спросила Зази. — Правда же классно?
Марселина, отлипнув от двери, оглядела ее.
— Теперь девочки так носят, — кротко промолвила она.
— Тебе не нравится?
— Да нет. Но скажи, ты взяла пакет этого мосье... Ты уверена, что он ничего не скажет?
— Да я тебе повторяю: они мои. Ну и рожа у него будет, когда он увидит меня в них!
— Ты что, хочешь показаться ему?
— А то! Что мне, здесь киснуть?
Зази подошла к двери и прилипла к ней ухом. И услыхала, как субчик бурчит: «А где же мой пакет?»
— Теть Марселин, — спросила Зази, — ты что, глухня или за дурочку меня берешь? Отлично же слышно, что там они говорят.
— И что же они там говорят?
Решив на время не углубляться в проблему возможной глухоты тетушки, Зази опять приникла ушной раковиной к двери. Субчик как раз излагал: «Где же он? Надеюсь, его не слямзила девчонка». Габриель попытался навести его на ложный след: «А вы уверены, что он был у вас?» — « Был, был, — пробурчал субчик. — Ну, если она его стырила, я тут камня на камне не оставлю».
— Во, развонялся, — заметила Зази.
— Он что, еще не уходит? — кротко спросила Марселина.
— Не, — ответила Зази. — Он как раз начинает на тебя вешать собак.
«У меня тут возникло большое подозрение, — трактовал в это время субчик, — не ваша ли супружница приголубила мой пакетик? Может, ей тоже захотелось пощеголять в блуджинсах». — «Нет, это исключено, — заверил его Габриель, — абсолютно исключено». — «Откуда вы знаете? — не поверил субчик. — Мало ли что может прийти в голову, если у мужа повадки гормосенсуалиста».
— А кто это такой — гормосенсуалист? — спросила Зази.
— Человек, который носит блуджинсы, — кротко объяснила Марселина.
— Рассказывай сказки, — усомнилась Зази.
— Габриель обязан вышвырнуть его за дверь, — кротко сказала Марселина.
— Отличная мысль, — поддержала ее Зази.
И тут же с сомнением произнесла:
