Бобров, нахмурив брови, расхаживал по магазину взад-вперед. Все молчали, напуганные общей бедой. Наконец Всеволод Евгеньевич резко остановился и, повернувшись к персоналу, произнес:
– Все по местам. Работаем, как и прежде. До прихода милиции.
И быстро прошагал в свой кабинет. Я вышла на крыльцо магазина и закурила. Мне очень не нравилась эта история. Нелепая смерть Наташи, дурацкая записка без имени и подписи, оставленная ею, не давали мне покоя. Я чувствовала, что это неспроста, что все это связано с Бобровым. Но чувства к делу не пришьешь, а я привыкла действовать. И путь проверить свои догадки видела только один.
Пройдя к Боброву и коротко изложив ему свои планы, я добавила:
– Вам здесь без меня все равно ничего не угрожает, а я постараюсь все завершить как можно скорее и вернуться.
– Думаете, есть связь? – не очень уверенно спросил Всеволод Евгеньевич, но спорить со мной не стал.
Выяснив у него адрес Наташи Кравцовой, я села в машину и отправилась по нему. Позвонив несколько раз и убедившись, что в квартире никого нет, я просто вскрыла ее отмычкой и прошла внутрь. Однокомнатная квартирка в высоком доме с одним подъездом была совсем крохотной. Оглядевшись с порога и сразу прикинув, с чего и как начать поиски, я приступила…
Начала я с кухни. По счастью, Наташа не хранила в ней кучу банок и пакетов с крупами и прочей сыпучестью, поэтому мне не пришлось перетрясать все подряд. Быстро просмотрев полки в шкафчиках, я перешла к антресоли, затем для очистки совести заглянула и в холодильник. Нигде ничего, что могло бы меня зацепить, не обнаружилось.
Присев покурить и стряхивая пепел в блюдце, я немного передохнула.
Затем перешла к комнате. В ней было совсем немного мебели, так что обыск много времени не занял. Удивило меня отсутствие письменного стола, но, возможно, Наташе он был просто не нужен. Никаких личных бумаг, да и прочих документов я не обнаружила. Шкаф с одеждой, довольно дорогой, но немногочисленной, диван да тумбочка с телевизором – вот и весь набор.
Начав с самого простого, я дошла до шкафа. Полки с бельем меня разочаровали: обычно люди прячут там деньги или что-то важное. Но не деньги меня интересовали, хотя я бы не удивилась, найдя их здесь. Но денег тоже не было.
Осталось только методично просмотреть всю одежду. Я не была уверена, что это даст какой-то результат, я даже вообще не была уверена, что здесь хранится что-то важное для меня, но дело есть дело, и я привыкла все проверять досконально.
Взгляд мой упал на черный с серебристой вышивкой пиджачок, в котором видела Наташу в прошлый раз, то есть два дня назад. Рука моя сама потянулась к нему, скользнула в боковой карман и… извлекла из него маленькую кассету с пленкой – такую, которую вставляют в видеокамеру.
Тщательно упаковав ее в платок, я убрала кассету в свою сумку. Больше надеяться на то, что я найду что-то интересное, не приходилось, тем не менее я довела обыск до конца, осмотрев даже коридор и туалет с ванной.
Больше делать у Наташи мне было нечего, и я, не задерживаясь без нужды, вышла из ее квартиры. Позвонила Боброву и услышала, что в магазин уже пришла милиция и теперь допрашивает всех сотрудников, включая его самого. Милиции честно продемонстрировали записку и личные вещи Наташи, только вот никто не знает, куда делся ее сотовый телефон.
– Ну пусть посмотрят на крыше двенадцатиэтажки, – посоветовала я. – Чем черт не шутит. Я задержусь еще на часок, появились кое-какие наметки. Потом позвоню.
И, получив согласие Боброва, отправилась к себе домой. Тетя Мила куда-то ушла, и я, не теряя времени, прошла в свою комнату и первым делом принялась за просмотр пленки. С первых же кадров у меня не осталось сомнений в том, что это пленка из камеры, установленной в магазине «Золотые нити», а точнее, из кабинета Всеволода Евгеньевича. На ней я увидела и себя саму, и хозяина кабинета, и многое из того, что происходило в тот самый день, когда я впервые появилась в магазине. Я внимательно смотрела, хотя пока что ничего интересного не было. Запись прервалась и тут же возобновилась снова. Судя по всему, это уже было утро следующего дня. Кабинет Боброва был пуст, а через некоторое время я увидела, как к столу Всеволода Евгеньевича приближается фигура и открывает ящик его стола. Вот фигура протягивает руку с зажатым в ней белым свертком и быстро опускает его в выдвинутый ящик. Затем она поднялась с колен и воровато осмотрелась по сторонам. Камера зафиксировала крупным планом лицо. Большими, чуть испуганными глазами прямо на меня смотрела Наташа Кравцова…
