– Когда я пришла, ты спросила, не по поводу ли продажи квартиры я тебя беспокою. Тебя что, уже одолели желающие купить квартиру?
– Да. Постоянно ходят. Из риелторских фирм, какие-то посредники, которые разговаривают со мной через дверь и сулят баснословные суммы в долларах, если я соглашусь ее продавать. Все словно с ума посходили. Да я лучше буду последние деньги отдавать за квартиру, но никогда в жизни ее не продам. Ведь это же все, что осталось у меня в жизни. Вы согласны со мной?
– Ты можешь называть меня на «ты», договорились? Конечно же ты права. И все-таки вот, держи, здесь записаны номер моего телефона, адрес, фамилия – словом, все то, что может тебе понадобиться на тот случай, если захочешь меня увидеть или услышать. – Она протянула ей вырванный из записной книжки листок. – И, если позволишь, я сама время от времени буду тебе звонить, хорошо? Ты должна быть уверена, что в этом городе есть человек, которому твоя судьба небезразлична.
Валентина снова посмотрела на нее так, как смотрят люди, не совсем понимающие смысл происходящего. Она слегка сощурила глаза и покачала головой, как если бы хотела сказать: «Повтори, повтори еще раз то, что ты только что сказала…» И произнесла вслух:
– Но зачем тебе все это? Ведь я тебе – никто!
– Это тебе только кажется.
Наталия вышла от нее со странным чувством того, что она разбередила свежую душевную рану Валентины и даже не попыталась остановить себя в желании, нет, рвении вмешаться в ее жизнь. А кто дал ей это право? И не чистое ли любопытство привело ее в этот дом? Но, с другой стороны, если бы она не пришла к ней, то потом места бы себе не находила, мучаясь сомнениями. И ведь все равно бы пришла… Обязательно пришла. Как приходила в свое время к Саре и другим женщинам, которым грозила беда. Что же касается предчувствий беды, то в случае с Валентиной они были самыми смутными… Но пусть уж лучше так, а не иначе.
Валентина долго не могла уснуть. Она металась по постели, с ужасом понимая, что так дальше продолжаться не может, что она сойдет с ума от страха, прежде чем время излечит ее измученное сердце. В углах спальни ей чудились какие-то белые прозрачные фигурки, похожие на человеческие, только без лица. Это было похоже на мультипликацию, от которой исходил ледяной холод.
Она села на кровати, опустив ноги на ковер, и включила лампу. Фигурки тут же исчезли. Во рту остался металлический привкус, и теплая противная волна тошноты подкатила к самому горлу. «Кто эта Наталия Орехова и что ей от меня надо?» Этот вопрос мучил ее не меньше собственных страхов и переживаний. Она и хотела поверить ей, и боялась одновременно. На сумасшедшую вроде не похожа, но говорила такие странные вещи. Она встала и прошла на кухню, налила в стакан воды и попыталась выпить. У нее стучали зубы, а все тело сотрясалось от крупной дрожи. И все потому, что она снова – она так и не поняла, во сне или наяву – увидела мертвого дядю.
Он лежал в окровавленной рубашке на траве и уже мертвый продолжал смотреть на нее. Тогда, в тот кошмарный вечер, она догадалась закрыть ему глаза. Она не могла смириться с чудовищной несправедливостью, которая отняла у нее единственного родного ей по крови человека. За что ей это наказание? Она никогда не верила в Бога, с того самого момента, когда услышала о вере. Как можно верить в этого библейского идола, когда он забрал у нее мать, отца, а теперь вот и Сергея Ивановича?
То, что произошло с ней на выпускном вечере потом, она помнила смутно, фрагментами. В память врезалась сцена, которую Валентина словно бы увидела со стороны: в открытую дверцу машины «скорой помощи» закатывают носилки с телом ее дяди, а она, вцепившись в одного из санитаров, кричит, чтобы они оставили его в покое. Помнит лицо Вадима, перепуганного и пытающегося удержать ее в своих объятиях. Как же долго она теперь не сможет наслаждаться жизнью по-настоящему! Как мучительно она будет возвращаться к жизни! Как после кори, от которой она чуть не умерла.
Раздался телефонный звонок. Валентина вздрогнула. Была глубокая ночь. И во всем городе не было такого человека, который осмелился бы позвонить ей в такой поздний час. Она подняла трубку и дрожащей рукой поднесла к уху.
