– Кажется, мне следует извиниться перед вами, Порция.
– Нет! – шагнула я к нему. – Вы не должны передо мной извиняться. Я сама во всем виновата! Мне ужасно стыдно за все, что я вам наговорила!
– Не принимайте это близко к сердцу. – Йен махнул рукой. – Мне понятны мотивы вашего поступка. Я Немного погорячился и прошу вас меня простить.
– Тогда и вы простите меня, Йен! – вскричала я. Он молча кивнул, не глядя мне в глаза. Я подошла еще ближе к нему и спросила:
– В чем дело? Вы все еще сердитесь?
Йен покосился на меня и вновь отвел взгляд. На мгновение мне почудилось, что ему хочется поцеловать меня.
Но уже в следующую секунду я поняла, что заблуждаюсь.
– Видите ли, Порция, дело в том, что... – запинаясь произнес он. – Короче говоря, тот эпизод навел меня на мысль, что нам нужно остаться добрыми друзьями. И не более того.
– Ах вот как! – Я прикусила губу.
– Как только я завершу работу над своей новой книгой, – сказал Йен, – я тотчас же уеду в Лондон.
По спине у меня пробежал холодок: я знала, что его работа над романом приближается к концу, еще неделя-другая – и все.
Йен пожал плечами и мертвым голосом добавил, не глядя на меня:
– А вы в конце лета вернетесь к себе в Нью-Йорк. Мы просто встретились в неудачное время, к сожалению.
«Если бы дело заключалось только в этом, – подумала я, – то сейчас ты бы смотрел мне в глаза». Впрочем, это ничего бы не изменило, всемогущее «антипригарное покрытие» все равно бы победило.
– Да, конечно, – сказала я. – Вы абсолютно правы.
– Поймите меня, Порция! – воскликнул Йен, взглянув наконец-то мне в глаза. – В этом нет ничего личного.
Любопытное оправдание отказа!
– Разумеется, я все понимаю. Виной всему неудачное стечение обстоятельств.
– Вот именно, – сказал Йен, как-то странно посмотрев на меня.
– Действительно, затевать что-то серьезное не имеет смысла, – согласилась я, заправляя за ухо локон.
– Вот и я о том же! – радостно подхватил он и добавил, теребя ключи: – Что ж, надеюсь, вы еще заглянете ко мне как-нибудь после полудня. Мы ведь славно проводили вместе время! Я скучал по вас всю неделю.
– Я тоже, – вымученно улыбнулась я.
– Так что же, мы едем в кондитерскую? – переступив с ноги на ногу, спросил Йен.
– Конечно! – тряхнула я головой и направилась к двери, размышляя о загадочной напасти, передающейся всем девицам Фаллон из поколения в поколение, наравне с другими наследственными качествами. Если бы ученым удалось открыть ген «тефлоновой вагины», это многое бы объяснило.
Карты сдавал Йен. Мы играли в блэкджек. У меня было шестнадцать очков, у Йена – четырнадцать.
– Еще карту! – потребовала я.
Йен метнул карту на стол. Пятерка червей.
– Ура! – завопила я, радостно захлопав в ладоши. Было два пополудни, но, как и предсказывал Йен, маленький сорванец еще не появился на свет. Мать Бьюджи и Дэви находились в больничной палате. Мы с Йеном резались в коридоре в карты.
– Не спеши ликовать, – охладил мой пыл Йен, вскинув руку. – Посмотрим еще, что выпадет мне.
– Ты все равно не наберешь «двадцать одно», – с Усмешкой ответила я, предвкушая верный выигрыш.
– Как ты можешь быть в этом уверена? – возразил он, постукивая пальцами по рубашке верхней карты в колоде.
– А какие у тебя шансы?
– Не знаю, но все-таки попытаю удачи.
– Бесполезно! – покачала я головой.
– Поглядим! – Йен открыл карту и метнул ее на стол. Я взглянула на нее и вскричала:
– Ты шулер! – Ему выпала семерка треф. Он выиграл.
– Разумеется, нет! И не пытайся увильнуть от расплаты.
– Хорошо, – вздохнула я. – Уговор есть уговор. Говори свое желание!
Йен постучал носком ботинка по полу, задумчиво глядя в потолок, и объявил:
– Расскажи мне о ваших с Питером отношениях.
– Зачем тебе это надо?
– Должен признаться, что я крайне любопытен. – Йен положил колоду на стол. – Я же писатель.
Он был прав, и я была вынуждена сдаться.
– Хорошо. Но только это длинная история. Так что я схожу раздобуду кофе. А ты усаживайся поудобнее.
– Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что твоя идея «тефлоновой вагины» – сущий вздор, игра больного воображения?
Йен выбросил пустой стаканчик из-под кофе в мусорную корзину и, вытянув ноги, снова откинулся на спинку продавленного кожаного дивана. Мы с ним выпили уже по три стаканчика. Я говорила почти без умолку полтора часа и успела выложить ему без утайки всю нашу с Питером историю, со дня знакомства, состоявшегося три года назад, и до спектакля, разыгравшегося в моей квартирке в Трули за считанные минуты до прихода Йена, с которым у меня было назначено свидание.
