Ворота сейчас были закрыты, но каждый знал, что в любом заборе есть дырки. Были они и здесь. Стоило только немного пройти налево. С двух сторон от ворот сторожили покой лагеря разбитые статуи. Барабанщик, горнист или девушка с веслом — сейчас уже не догадаешься.
Настя постояла около них, пытаясь представить, сколько всего пережили эти каменные изваяния, сколько видели их равнодушные гипсовые глаза. Точь-в-точь памятник вечным демонам. Постоянным и безразличным ко всему.
Настя сунула руку в карман. Звякнула мелочью. Подойдет.
Она стояла за воротами, повернувшись лицом приблизительно в ту сторону, куда ежедневно падало солнце. Темные кусты притихли, предчувствуя грядущие события.
Настя собрала мелочь в кулак.
Как же его зовут? Опять вспомнилась бабушка. Вряд ли она с легкостью могла произнести Вельзевул или Люцифер. Должно было быть что-то попроще. Как она обычно ко всем обращалась? Милый да голубчик. Еще деточка.
Деточка. Не очень солидно. Но на собственное имя обижаться последнее дело.
Настя встряхнула монетки. Оплата за переход из этого мира в иной. Еще, наверное, что-то нужно начертить на земле. Круг, пентаграмму или пятиугольник. Пускай будет круг. Она провела перед собой мыском кроссовки. Мокрая земля чавкнула, соглашаясь с таким обращением.
Пока поворачивалась, делая границу, невольно сместилась ближе к деревьям. С поникших листьев падала ночная влага. Настя последний раз сжала кулак, мысленно дала себе приказ: «Ну, давай!» — и бросила себе под ноги веселые монеты.
— Появись! — негромко позвала она. — Деточка!
Показалось, в вершинах деревьев что-то зашуршало. Она подняла глаза, а когда вновь посмотрела перед собой, то ночь стала вдвойне темней. Неприятный страх струйками яда разлился по венам, похолодил грудь. Настя впилась в темноту и глазами и слухом.
— Встань передо мной, посланник ада! Приди! Не прячься!
Голос ее звучал неуверенно, потому что она не знала, кого зовет. Если эти демоны настолько глупы, что приходят по зову маленькой девочки и соглашаются многие годы быть у нее на посылках, то их, наверное, очередь стоит на проход в этот мир. А ну как придет, да не тот. Еще и с чужим разбираться.
— Ты больше мне не помешаешь, — с нажимом произнесла Настя, невольно снова поднимая глаза к деревьям. Тонкие белые стволы осинок серебрились в темноте. — Не перешагнешь ворот этого лагеря! — Для убедительности она махнула рукой в сторону забора, чтобы у демона не возникло сомнений, о чем она говорит. — Не станешь портить жизнь моим друзьям!
Называть или нет всех поименно? Потому что кое-кому пощекотать нервы не мешало бы. Но не будем мелочиться. Мир — так на всей земле.
Для острастки была приготовлена коронная фраза: «И чтобы я тебя больше не видела!» Но произносить ее Настя не стала. Пускай все становится так, как было раньше.
Ее не смутило, что приказы, которые она раздавала, немного противоречили друг другу. Тяжело было одновременно и появиться, и больше не показываться. Но демону это вполне было под силу. Если он ее слышал.
Настя еще какое-то время терпеливо постояла в молчании. От реки донесся ухающий звук, легкий ветерок коснулся листьев, забарабанили посыпавшиеся на землю дождевые капли.
Сквозь эту тугую дробь стали слышны шаги. Медленные, тяжелые. Кто-то натужно шаркал по земле, словно нес на своих плечах тысячелетний груз отчаяния.
Настя не заметила, сколько простояла, вслушиваясь в эти звуки. Ладони заболели — с такой силой она сжала кулаки, вгоняя ногти в мгновенно ставшие бесполезными линии Жизни и Здоровья.
Озноб пробежал по спине. Через силу, заставляя окаменевшие мысли работать, Настя повернулась.
У демона появились ноги. Он шел из лагеря. Невысокая сгорбленная фигура. По дорожке, освещенной фонарем, к ней, в темноту. Негромкое бормотание перекрывалось звуком шагов, в которых для Насти звучал безрадостный приговор. Демон добрался до ворот, на мгновение исчез, а потом сгустком темноты появился с противоположной стороны. Повернул в сторону Насти и замер.
«Главное, не выходить из круга», — мелькнула в ее голове последняя здравая мысль.
— О! — удивленно произнес демон. — А ты тут что забыла?
