Но вот стеклянные двери гостиницы уже позади, и мы идем по залитой солнцем улице.
Рим оказался необыкновенен: узкие улочки с невысокими домами, за которыми прятались причудливые соборы с витражами, бросавшими на пол яркие цветные блики; круглые площади с непременным фонтаном посередине; дома, где на двери красовались старинные гербы; апельсиновые деревья, на которых дозревали ярко-оранжевые сочные плоды…
К счастью, отель, в котором остановилась наша группа, располагался почти в центре, неподалеку от железнодорожного вокзала, поэтому нам не потребовалось спускаться в метро. Света отлично ориентировалась на местности (и что бы мы с Наташкой без нее делали? Скорее всего, просто шли бы куда глаза глядят), и вскоре мы вышли к Колизею.
Эта махина действительно производила впечатление: высокие стены, пустые арочные глазницы… Нарушало идеальность картины только одно: туристы, которые, словно муравьи, так и толпились у стен древнего сооружения. Да, мы сами из таких, но все же мне стало неприятно смотреть на других любопытных, словно мы одни имели право прикоснуться к тайне. Только мы — и более никто.
Мы постояли немного у стен.
— Ах, девчонки, если бы вдруг очутиться там, в прошлом! — задумчиво проговорила Наташка, любовно поглаживая серый камень. — Как было бы здорово!
— Ты уверена? — скептически улыбнулась Светка. — Представь, кем бы нас посчитали в то время в нашей одежде да с нашим знанием древних обычаев.
— Ну вот, всегда ты все портишь, — надулась Наташка.
— Я не порчу. Я конкретизирую…
Сколько мы знакомы, Светка с Наташкой вечно спорят по любому поводу, зато, кажется, и дня не могут просуществовать друг без друга.
Я отвернулась, не слушая их привычной перепалки, и все смотрела на стены Колизея, словно нарисованные на фоне ярко-синего, необычайной глубины неба. Так красиво, что даже нереально. Совсем рядом с Колизеем лежали форумы, в античные времена сосредоточие культурной и общественной жизни. Неужели я действительно нахожусь здесь, в самом центре могущественной древней империи, и по этой земле когда-то шли Юлий Цезарь и Октавиан Август, маршировали победные римские легионы, и ветер раздувал короткие алые плащи, а солнце отражалось от начищенных рукояток мечей, где-то здесь играл на своей кифаре мнящий себя великим артистом рыжебородый матереубийца Нерон и шептали бескровными губами молитвы влекомые на страшную казнь первые христиане…
— Ну вот, опять ты не с нами!
Я вздрогнула и наконец обратила внимание на Светку, которая, похоже, уже некоторое время размахивала у меня перед лицом руками.
— Ну вот, — то ли пожаловалась, то ли просто констатировала печальный факт Светка, — у всех подруги как подруги, а у меня инопланетянки. Я тебя прощу, если только ты скажешь, что обдумывала замысел грандиозного романа.
Я с виноватым видом развела руками:
— Я бы сказала, но есть одна проблема… Я никогда не лгу!
— Светка, у нас в друзьях самый правдивый человек на земле! Сразу после барона Мюнхгаузена! — засмеялась Наташка.
Проголодавшись, мы купили по булочке, но тут же скормили свою добычу голубям, жадно набросившимся на вожделенные крошки. Это так здорово — кормить голубей перед зданием Римского сената!..
Мы бродили по Риму до самого вечера, и вскоре впечатления слились в один огромный запутанный клубок.
— Ну все, перейдем этот мост — и обратно. Надо еще успеть на ужин, — объявила Светка.
Мы ступили на мост, украшенный умело подсвеченными фигурами, и тут я замерла потому, что увидела Его.
Он стоял с обнаженным мечом в руке и перистыми ангельскими крыльями за спиной. Черты лица — правильные и удивительно гармоничные — дышали жизнью, а полураскрытые губы, казалось, вот-вот потревожит легкое дыхание.
Я видела Его ясно, каждую черточку, и понимала, что никогда в своей жизни не встречала никого столь же прекрасного. Завороженная, я шагнула к Нему и… рука коснулась обжигающе холодного камня.
Но при чем здесь камень, когда он — живой! Я же чувствую это! Сердце учащенно билось в груди, а я все вглядывалась в высеченное из мрамора лицо, словно надеясь на то, что Он взглянет на меня, а по губам вдруг скользнет улыбка.
