— Ты знаешь эту леди?
Та покачала головой, а ее мама на всякий случай обняла ребенка за плечи. Бросив взгляд на летчиков, которые смотрели на него с искренним восхищением, он спросил:
— Она с кем-то из вас?
— Нет, сэр, — хором отозвались они.
— Это хорошо, — улыбнулся Лайон. — Не хотелось бы мне вторгаться на чужую территорию.
Энди в смятении оглянулась вокруг и обнаружила, что еще несколько человек потеряли интерес к речной панораме и во все глаза глядят на шоу, которое затеял высокий темноволосый мужчина. Она подняла на него глаза, Лайон казался невозмутимым.
— Эта цыпочка выглядит просто потрясающе, — снова обратился он к летчикам.
Они посмотрели на Энди, потом на Лайона, и согласно кивнули.
— Ты спятил, — прошептала она.
Голубоволосые старушки не сводили глаз сначала с Лайона, а теперь с нее. Губы у всех троих неодобрительно сжались в узки полоски.
— Что женщина с такой фигурой делает здесь в одиночестве? — спросил Лайон летчиков. — Вам не кажется, что фигура у нее просто отпад?
Военные снова повернулись к ней и внимательно, с жадностью, оглядели с ног до головы. Она инстинктивно скрестила руки на груди.
— Я сразу это заметил, — ответил Лайону один из них.
Его воронья бровь гневно изогнулась, но он вовремя взял себя в руки.
— Как и я, — глядя прямо на Энди, сказал он. Теперь он говорил только с ней, в его голосе сквозила какая-то интимность. Серые глаза изучали ее лицо. — Я думаю, она прекрасна, но, мне кажется, она не понимает, что я к ней чувствую.
— Пликласная леди, — прочирикала девочка и хлопнула Энди влажной ладошкой по коленке.
— Прекрасная леди, вы проведете со мной ночь? — спросил Лайон мягко, глядя прямо в ее волшебные золотые глаза.
— Гарри? — встревоженно произнесла молодая мать.
— Игнорируй его, — ответил отец.
— Ага, так она и согласилась, — прокомментировал первый летчик.
— Размечтался, дружище, — отозвался второй.
Три пожилых леди онемели от подобного бесстыдства. Экскурсовод сдался и прекратил попытки привлечь внимание пассажиров интересными фактами о достопримечательностях Сан-Антонио: драма, разворачивающаяся на борту, была в разы увлекательнее. Люди с интересом вытягивали шеи, чтобы увидеть главных героев.
Энди встала в узком проходе, надеясь скрыться с места преступления. Лайон встал вместе с ней. Их разделяли сантиметры.
— Зачем ты это делаешь? — громко прошептала она.
— Я хочу, чтобы ты была частью моей жизни, Энди. Если для этого нужно купить телеканал или оборудовать его прямо на ранчо, то мне ничего не остается, кроме как сделать это.
— Почему, почему ты хочешь, чтобы я осталась?
— Потому что я люблю тебя.
— Ты говорил это прошлой ночью, но утром был готов растерзать меня на части, когда подумал, что я раскрою кому-нибудь тайну твоего отца.
— Гарри?.. — снова произнесла молодая мать с нарастающей паникой в голосе.
— Посмотри-ка, милая, утки! — сказал отец девочке, зачарованно глядящей на них с Лайоном. Утки ее явно не интересовали.
— Это приобретенный рефлекс, Энди. Я не мог доверять женщинам после Джери. Я проводил с ними время, да, но они мне не нравились. Ты можешь себе представить, какой это был удар под дых, когда я понял, что люблю тебя? Трэйси чуть не сорвала голос, обзывая меня, после твоего отъезда.
— Интересно, кто такие Джери и Трэйси, — обратился к приятелю первый пилот.
— Ш-ш-ш, — зашипела голубоволосая старушка.
— А Джери — это парень или девушка? — спросил второй пилот.
— Не уверен, что хочу это знать. Он сказал, что женщины ему больше не нравятся.
— Что ты хочешь сказать? — спросила Энди с дрожью в голосе.
— Ты не оставила бы кассеты мне, если бы собиралась раскрыть всем тайну моего отца. И ты не лгала, когда говорила, что просто хочешь показать людям, каким он был перед смертью. Я должен был злиться на Леса, а не на тебя.
— Лес? — спросила мама девочки. — Я думала, его звали Джери.
— Ш-ш-ш, — шикнул на нее отец.
— Сегодня я уволилась, Лайон.
— Почему? — Он взял ее за руку, его большой палец ласково нажал на ее ладошку.
— В этой истории я потеряла свою объективность. Я встретила тебя и уже не могла быть такой азартной, как раньше. Я пыталась отрицать это, но Лес оказался прав. — Она вздохнула. — Ты и твой отец стали значить для меня больше любой истории.
