— Как вы смеете говорить мне такие вещи? Вы ничего не знаете о Роберте и обо мне. Вы…
— Я все о вас знаю. Вы властная, чрезмерно честолюбивая бабенка с раздутым эго, потому что вам повезло родиться более привлекательной, чем большинству женщин.
Он резко вывернул руль и съехал на обочину, притормозив в нескольких дюймах от капота ее машины. Энди потянулась к ручке, но Лайон стремительно вытянул руку и железной хваткой сжал ее запястье. Он наклонился к ней и почти прижал своим весом, лицо его оказалось неожиданно близко, когда он — нет, не заговорил — скорее глухо проскрежетал:
— Может, природа и наградила вас хорошенькой мордашкой, красивыми ногами и грудью, которые заставляют мужчин сходить с ума от желания, но не стоит думать, что все это может ввести меня в заблуждение. Я знаю, что вы тверды, как камень. У вас мягкая и теплая кожа, но под ней кусок льда. О, я прекрасно знаю ваш тип, Энди Малоун: вы отрежете яйца любому, у кого хватит глупости дать вам шанс. А я не дурак. Так что держитесь от меня подальше, пока занимаетесь вашими интервью, а я буду держаться подальше от вас. Теперь, когда мы поняли друг друга, надеюсь, у нас получится друг друга терпеть.
Лайон отпустил ее руку и широко распахнул дверь. Она поспешно выскочила из машины, освободившись от давления его тела, и оказалась на раскаленном асфальте. Дверь за ней закрылась, и она стояла в бессильной ярости, пока его массивный автомобиль, разбрасывая колесами гравий, не оставил ее одну в облаке белой дорожной пыли.
Через десять минут возле парадного входа ее встретила женщина, не кто иная, как Грэйси. Очевидно, Лайону хватило благородства, чтобы предупредить экономку и охранника на въезде о ее скором появлении.
— Вам не помешает немного освежиться перед ланчем, — сочувственно сказала Грэйси, оглядывая ее. — Ужасная жара на улице. Идемте наверх, я покажу вам вашу комнату. Никогда не видела генерала таким взволнованным. Он попросил меня расстелить красный ковер. Вам отвели самую большую спальню наверху, если не считать комнаты Лайона, конечно.
Грэйси Халстэд, как она представилась, была пышной женщиной с большой грудью. Ее седые волосы, круглое приветливое лицо и материнская забота вызывали безусловную симпатию.
— Вот мы и пришли, — сказала она, открывая дверь в просторную, залитую солнечным светом комнату с антикварной мебелью. Спальня выходила на южную сторону, из окна были видны убегающие к самому горизонту холмы. Невдалеке пятнистые коровы паслись на пышных пастбищах. Через все ранчо Рэтлифов, через зеленые луга бежала, извиваясь, речка. Изящные кипарисы с похожими на перышки листьями и изогнутыми стволами обрамляли ее берега.
— Это река Гваделупа, — пояснила Грэйси.
— Как тут красиво, — сказала Энди, имея в виду все сразу: дом, комнату, вид.
— Да. Я живу тут с тех самых пор, как генерал построил дом, сразу после войны, и не устаю глядеть на это все. Вы видели бассейн? Генерал передал, что вы вольны пользоваться всеми удобствами в любое время.
— Спасибо.
— Лайон принес ваш багаж. — Она кивнула на сумки в углу.
Энди тут же представила, как бесцеремонно они могли быть брошены на деревянный пол.
— Да, очень мило с его стороны.
Грэйси не уловила сарказма в ее голосе.
— Что ж, я спущусь вниз и потороплюсь с ланчем. Ванная комната здесь, — она указала на дверь. — Я принесла все, что вам может понадобиться, но если что-то будет нужно, просто выходите на площадку и кричите как можно громче.
— Ладно, — засмеялась Энди.
Грэйси улыбнулась, сложила руки на животе, склонила голову набок и оглядела Энди с головы до ног. Было заметно, что ей нравится то, что она видит.
— Думаю, генерал был прав. Мне кажется, ваше присутствие… будет интересным для нас. — Пока Энди соображала, что бы могло значить это загадочное утверждение, Грэйси продолжила: — Ланч в полдень, — и быстро ретировалась, оставив ее в одиночестве.
Энди стянула помятый шелковый костюм, который еще этим утром сиял свежестью, недавно вернувшись из химчистки. Насколько это было возможно, она стряхнула с него пыль, бормоча ругательства в адрес Лайона Рэтлифа.
