— Как ты думаешь, то, что с ним случилось, как-то связано с этими новыми делами? Или с его прошлым?
Хозяйка дома вопросительно посмотрела на гостя:
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, может быть, у них в общине произошла какая-нибудь ссора, перешедшая в драку. Или он вернулся к своим бывшим собутыльникам и натворил чего-нибудь противозаконного? Так что скажи, желал кто-нибудь ему зла?
— Нет, мне трудно себе представить, чтобы он снова взялся за старое. Что ни говори, а вера заставляла его избегать спиртного. И он никогда ни о ком в своей общине ни одного дурного слова не говорил. Они давали ему лишь любовь и прощение, как он сам рассказывал, — всхлипнула фру Ханссон. — А я вот его не простила. Я решила его оставить. А теперь, когда его нет, я его оплакиваю…
Слезы потекли у нее по щекам, и Юнас протянул ей салфетку из стоявшей на столе подставки. Она вытерла щеки.
— С тобой все нормально, мама? — спросила Тира, появляясь в дверях кухни. Она с тревогой смотрела на мать.
Та вымученно улыбнулась сквозь слезы:
— Да-да, все в порядке.
— Наверное, глупо было с моей стороны прийти сюда, — проговорил Перссон. — Я просто подумал, что смогу чем-нибудь помочь.
— Это очень мило с твоей стороны, и хорошо, что ты пришел, — заверила его Тереза.
В тот же момент раздался звонок в дверь, и оба вздрогнули от этого звука. Звонок звучал резко, и это неприятное звяканье повторилось еще раз, прежде чем Тира успела открыть. Услышав, как кто-то вошел в кухню, Юнас обернулся и увидел еще одно удивленное лицо.
— Привет, Йоста, — поспешно проговорил он. — Я как раз собирался уходить.
Он поднялся и посмотрел на хозяйку дома:
— Скажи, если я что-то могу для тебя сделать. Просто позвони мне.
Женщина посмотрела на него с благодарностью:
— Спасибо!
Направляясь к двери, ветеринар почувствовал, как чья-то рука легла ему на рукав. Тихим голосом, так, чтобы не услышала Тереза, Флюгаре произнес:
— Я должен переговорить с тобой об одном деле. Я зайду к тебе, как только закончу здесь.
Юнас кивнул и почувствовал, как у него вдруг пересохло в горле. Ему очень не понравился тон полицейского.
* * *
Эрику все не оставляли мысли о Петере — сыне Лайлы, которого забрала к себе ее мать и который потом бесследно исчез. Почему бабушка взяла на воспитание только его, но не сестру? И по своей ли воле он исчез после смерти бабушки?
Слишком много вопросов было вокруг фигуры Петера, и настало время прояснить хотя бы некоторые из них. Перелистывая свой блокнот, писательница дошла до страницы с контактными данными всех, кто был замешан в том деле. Она всегда подходила к работе методично и старалась собрать все данные в одном месте. Проблема заключалась только в том, что иногда ей трудно было разобрать свой собственный почерк.
С нижнего этажа доносились радостные крики детей, возившихся с Гуннаром. Все трое очень быстро полюбили бабушкиного друга, как его называла Майя. Судя по всему, у них все было хорошо, и их мама могла со спокойной совестью отдаться работе.
Однако ее взгляд неудержимо устремился к окну. Фальк видела, как на всех парах примчался Мелльберг, с визгом шин затормозил и почти бегом спустился к воде. Но сколько женщина ни вытягивала шею, увидеть, что происходит там, внизу, из окна не удавалось, а ей были даны строгие указания держаться подальше от этого места — так что оставалось только ждать, пока появится Патрик, который расскажет, что они там обнаружили.
Женщина снова заглянула в блокнот. Рядом с именем сестры Лайлы был записан испанский телефонный номер, и Эрика потянулась за телефоном, пытаясь разобрать свои собственные каракули. Какая последняя цифра — семерка или единица? Вздохнув, писательница решила, что в худшем случае придется звонить несколько раз. Решив попробовать с семеркой, она набрала номер.
Раздался глухой сигнал. Когда звонишь за границу, звонок звучит по-другому — Фальк всегда интересовало, почему…
— Хола! — ответил мужской голос.
— Hello! I would like to speak to Agneta. Is she home?[17] — не очень уверенно заговорила Эрика по-английски. В школе она изучала французский, а испанского практически не знала.
