Миф об искусственном характере голода был создан украинскими националистическими организациями и с их подачи вошел в информационное поле западных стран. Концепция голодомора как «геноцида украинцев» хорошо ложилась в контекст холодной информационной войны между НАТО[48] и коммунистическими странами и поэтому активно тиражировалась. Кроме того, даже честные западные авторы, общавшиеся в основном с антисоветски настроенными иммигрантами, получали зачастую искаженную информацию, на которой строили свои рассуждения. Например, британский историк и писатель Роберт Конквест[49] под влиянием такой некритической информации написал ряд работ о Советском Союзе, в которых назвал голод 1932–1933 годов искусственно организованным. Однако ряд других западных исследователей выступили с резкой критикой этого мнения. Известный советолог Стефан Мерль доказывал, что голод стал результатом трагического стечения обстоятельств, а не преднамеренной политикой власти. Английский историк Алек Ноув назвал произошедшее скорее ударом по крестьянам, среди которых были украинцы, а не по украинцам, среди которых было много крестьян. Еще целый ряд серьезных исследователей пришли к выводу, что голод не был геноцидом украинцев. Спустя годы гораздо лучше ознакомившийся с событиями тридцатых годов Конквест признал ошибочность своего тезиса о голоде-геноциде.
Однако идеи Конквеста были подхвачены и развиты на Украине после обретения независимости. Большинство «певцов голодомора» сознательно подгоняют факты под заранее объявленный результат. Те же, кто пытается разобраться самостоятельно, часто попадают в ловушку, абсолютизируя страдания своего народа и упуская исторический контекст произошедшего в тридцатые годы.
Возможно, стоит более подробно остановиться на роли Виктора Ющенко в раскручивании истерии на тему голодомора[50]. Он не был первым из высокорейтинговых политиков, взявшихся озвучивать эту тему. Еще в 2002 году Верховная рада Украины специальным постановлением[51] осудила «политику геноцида, который проводился на государственном уровне… против граждан Украины, национального духа, менталитета и генетического фонда украинского народа…» и постановила провести ряд мероприятий, посвященных 70-летию голодомора. Среди запланированного значилось: проведение научных исследований, создание фильма о голоде, ежегодное проведение в учебных заведениях дней памяти жертв голодомора… Кроме того, планировалось добиваться признания международным сообществом голодомора актом геноцида. Однако именно после прихода к власти господина Ющенко тема голодомора стала мейнстримом украинского политикума. Президент перед телекамерами зажигал свечи и высаживал калины в память о погибших, по всей стране строил десятки мемориалов и памятников, в дни памяти на траурные митинги в принудительном порядке сгоняли бюджетников и школьников. За государственный счет выходили книги и создавались тематические сайты… Популяризацией голодомора занялась даже Служба безопасности Украины (СБУ), а Нацбанк отчеканил специальную памятную монету.
Однако есть такая украинская поговорка: «Що занадто, то нездраво». Так вышло и с голодомором. Действия по увековечиванию жертв голода превратились в политические спекуляции, за освещение событий 1932–1933 годов взялись не историки, а ангажированные политологи и откровенные пропагандисты. В итоге число жертв тоталитарного режима начало «расти» как на дрожжах. Если в статьях перестроечного периода речь шла о миллионе погибших, а потом заговорили о трех миллионах жертв, то при Ющенко стали говорить уже о пяти-шести миллионах, плюсуя к погибшим и их нерожденных детей… Сегодня в публицистике приходится встречать и более высокие цифры…
Глядя на процесс этого «роста покойных», возникает вопрос: с какой целью это делается? Возможно, по мнению националистов, чем больше жертв, тем значимее событие, хотя есть и другое объяснение. На момент распада СССР на Украине жило около 52 млн человек. Сейчас — 45,5 млн. То есть за годы независимости демографические потери Украины составили больше 6 млн человек. На фоне такого сокращения численности жителей реальное число погибших от голода в далеких тридцатых годах смотрелось весьма бледно. Как можно было говорить о преступности советского режима, если при национально-демократической власти без войн и голода население стало вымирать быстрее, чем во время великих катаклизмов?
