В-четвертых, социальная психология украинского (малороссийского) народа в ту пору (да и впоследствии) имела существенное отличие от социальной психологии великороссов. Это отличие состоит в отношении народа к государству, его институтам и актам. Для украинца государство – это не его национальное государство, его номинальный глава (король) – не его единокровный и единоверный король. Государство для украинца – чуждая сила. У него формируется специфическое к нему отношение, которое можно выразить известной пословицей: «Своя рубашка ближе к телу». Такое отношение формируется тем более, что внутри украинской крестьянской общины уже к XVI в. сложилась индивидуальная собственность на пахотную землю. Украинский крестьянин в гораздо большей степени индивидуалист, чем великороссийский, для которого и государство – его родное, и царь русский и единоверный, практически являющийся Богом на земле, по крайней мере, помазанником Божьим. Такая житейская философия малоросса, сформировавшаяся под влиянием объективно существовавших внешних и внутренних политических, социальных и экономических факторов, в будущем очень затруднит создание независимого украинского государства.
В-пятых, в виду разноукладности быта основной массы населения Украины как в XVII в., так и в более позднее время, жесткой сословной структуры, существовавшей в украинских городах, благодаря наличию в системе их управления элементов западноевропейского Магдебургского права, наличию различных и крайне многочисленных этнографических групп населения, осознание национального единства в украинской среде происходит очень медленно. Лишь во второй половине XIX в. этот процесс становится заметным и ощутимым. Даже в 1908 г. вышеупомянутый украинский политический деятель ярко выраженной национальной ориентации С. Петлюра писал: «Сильно ошибся бы тот, кто думал бы об украинстве как о чем-то монолитном, сплошном, лишенным разных течений и оттенков. Именно такую грубую ошибку делает г. Савенко, когда сваливает все в одну кучу и выставляет проф. Мих. Грушевского “нынешним главою украинофилов”. Никогда таким “главою” проф. Грушевский не был и ту национальную программу, которую он развивал в своих фельетонных статьях, никогда, конечно, нельзя признать полным выражением идейной борьбы всех групп и классов украинской общественности: с ней не согласятся, с одной стороны, те из них, кто стоит левее проф. Грушевского, а также и те, кто стоят справа от него»[329].
В-шестых, московское правительство с момента прекращения Смуты в российском государстве внимательно наблюдало за событиями, происходившими в Речи Посполитой и развитием внутриполитической ситуации в этой стране. Особенно пристально следили в Москве за деятельностью польской магнатерии, стараясь не допустить «засылки» ею очередного самозванца в Россию. Цель новой российской династии, как и предыдущей, была в присоединении к московскому государству всех земель, населенных восточными славянами. В первую очередь планировалась борьба с Речью Посполитой за Смоленщину и земли современной Белоруссии. Присоединение Малороссии, ввиду отсутствия на этой территории ясно видимой мощной группы населения, настроенной промосковски, и систематического участия главной военной силы малороссийского народа (казачества) во всех походах польско-литовского войска в пределы России на протяжении первой трети XVII в., откладывалось московскими стратегами на более поздний период времени. Тем более, что российское правительство ясно видело, что общеполитическая ситуация чем дальше, тем больше складывается в его пользу. Из-за внутренних конфликтов и неурядиц Речь Посполитая постоянно слабела и вопрос о перераспределении ее восточных земель в пользу России мог решиться в будущем с меньшими жертвами. Время «работало» на Россию и в Москве ясно это осознавали. Когда в 1648 г. на Украине началось движение под руководством Б. Хмельницкого, российское правительство заняло позицию «вооруженного нейтралитета», ожидая благоприятного момента для наиболее безболезненного присоединения Малороссии. Московское и другие городские восстания 1648–1649 гг. отсрочили для царского правительства наступление этого вожделенного момента. В конце концов, оправившись от внутренних потрясений и подсчитав все «за» и «против», в 1653 г. правящие круги Московии решили, что обстановка достаточно созрела для вмешательства во внутренние дела Речи Посполитой с максимальной для себя выгодой и минимальными издержками, так как и поляки, и своевольный и ненадежный Б. Хмельницкий достаточно уже изнурили друг друга. Политику Московской Руси в указанный период времени мы можем охарактеризовать как последовательную, неспешную и обдуманную. Можно даже назвать столь неспешно-взвешенную политику «восточной», характерной для неторопливого и мудрого Востока, частью которого, по европейским понятиям того времени, Россия и была.
