Тем временем «поступавшие в большом количестве от пограничных властей в Москву данные не оставляли сомнения в том, что одной из главных причин восстания был <…> национальный и религиозный гнет <…>. 20 июня 1648-го года, например, великолуцкий воевода Д. Великогагин сообщил: “А ссора, де, государь, и бои с поляки и с литвою у черкас учинилася за веру” и “к черкасом де, государь, приставают белорусцы”. Вяземский воевода писал 24 июня, в связи с событиями на Украине, что “черкасы де бьются за веру с ляхи”»[309].
С другой стороны, воеводы порубежных городов в своих отписках указывали еще на один важный для Москвы аспект настроения в среде восставших. 30-го октября 1648-го года брянский воевода Н. Мещерский доносил в Посольский приказ: «В прошлом, государь, во 156-ом году августа в 25-ый день отпущены были из Брянска в литовские городы с торгом брянский стрелец Федька Ломакин, да Посопной слободы крестьянин Васька Мелханов, да Свинского монастыря крестьянин Павлик Вяхирев. <…> Да в тех же де, государь, городех слышали они от литовских ото многих жилецких людей и от черкас: говорят и Богу молят, чтобы им быть в одной православной вере под твоею государевою высокую рукою; будет де пан Хмельницкой осилеет ляхов, и он де хочет податца одному государю крестьянскому»[310]. 12 ноября 1648 г. севские воеводы З. Леонтьев и И. Кобыльский доносили в Посольский приказ: «А в Польше де, государь, собрался с поляки и с немцы с наемными со многими людьми пан Остророг против Хмельницкого, и чаят, государь меж их большие крови. А король де, государь, в Польше не обран. А в польской де стороне, в монастырех, в церквах, на октеньях и на многолетьи Бога молят за тебя, благочестивого великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии. А запороские де, государь, казаки и белорусцы черные люди во всех городех все Бога молят о твоем царском многолетнем здоровье и хотят тово, чтоб им всем быть под твоею царскою высокую рукою, и чтоб им всю Польшу и Литву подвести под твою Царскую высокую руку»[311].
Из вышеприведенных выдержек видно, что отмечаемые «промосковские взгляды» характерны для представителей низших сословий украинских и белорусских земель Речи Посполитой (казаки, черные люди, жилецкие люди). Высшее сословие не упоминается в этом перечне.
В советской историографии традиционно (и небезосновательно) отмечается «антифеодальная направленность» этого казацко-крестьянского выступления. Например, у уже неоднократно цитированного нами В. А. Голобуцкого читаем: «…в Москву со всех сторон поступали сведения, не оставлявшие никакого сомнения в антифеодальном характере движения народных масс на Украине, направленного против всех вообще крепостников – польских, украинских и т. д. Сообщения пограничных воевод рисовали яркую картину классовой борьбы на Украине, массового показаченья закрепощенного крестьянства и низших слоев мещанства, уничтожения шляхетства, разорения панских имений, ликвидации польской государственной администрации и т. д. Стародубец Григорий Климов, например, вернувшийся с Украины в начале лета 1648-го года, рассказывал о размахе восстания и массовом по-казаченьи крестьянства: “а которые де их крестьяне Потоцкого и Вишневецкого и Кисе леви и те де <…> стали в казаки ж”. Шляхтич Криштоф Силич, бежавший из Новгород-Северска в Трубчевск, говорил трубчевскому воеводе в июне 1648-го года, что “черкасы в Новгородке Северском панов и шляхт всех побили и посекли”. Севские воеводы сообщали в мае 1648-го года в Москву: “беспрестанно де своевольные люди – мещане и мещанские дети и с будники и всякие люди к казакам пристают и копятся вместе”. 31-го июля 1648-го года в Москве была получена отписка трубчевского воеводы Никифора Нащекина, последний, со слов стародубского подстаросты шляхтича Рафаила Уесского, писал: “халопе де их кабальные и все подданные из маетностей збунтовавшиеся против их, панов своих <…> немало панов своих побили и все скарбы их побрали”. Гр. Кунаков сообщал: “А к Богдану де Хмельницкому собиралися в полки многие люди своевольные и пашенные мужики, побив панов своих в их маетностях. <…> Великому государю, его царскому величеству, – продолжал Кунаков, – своих украин годитца от такого гультяйства оберечь, чтоб не вомкнулись и шкоды какие не учинили”»
