Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в. - страница 45

Таким образом, мы уяснили для себя, что, пытаясь дать определение понятию «Малороссийский народ» применительно к первой половине XVII в., мы должны осознавать, что здесь уместно оперировать следующими терминами:

1. «Народность» – общность людей, проживающих на определенной территории, имеющих общий язык (с наличием диалектов), имеющих явно выраженные общие элементы культуры, и, возможно, до определенной степени развитые внутрирегиональные хозяйственные связи.

2. «Народ» – способность этой общности, состоящей из различных социальных групп (сословий), решать задачи прогрессивного развития в социальной, экономической, общественно-политической и культурной сферах.

Термин же «нация» в нашем случае не применим, так как он подразумевает наличие у народа собственной государственности и относится к более позднему этапу социально-экономического развития. Этот термин применим к украинскому народу только после 1991 г., когда ему удалось, вследствие развала СССР, обрести полную государственную самостоятельность. Краткий период существования независимой Украины в 1918–1919 гг. мы учитывать не беремся, так как полный суверенитет Украиной был очень быстро утрачен; кроме того, насколько полным суверенитетом она обладала в то время – вопрос, мягко сказать, дискуссионный (наличие германской оккупации и прочее).

Ввиду отсутствия общепринятых критериев для выявления специфических черт национального характера, мы будем сравнивать некоторые особенности ментальности и поведения малороссов и великороссов, проживающих в сопредельных с Малороссией регионах Московского государства, так как природные условия в этих регионах одинаковы, как и такой важный фактор, как уровень опасности, грозящей от крымских татар. Следовательно, различия в ментальности этих групп Восточных славян (если они будут выявлены) будут определяться в основном различными условиями их социально-экономического и политического развития в двух государствах: Речи Посполитой и Московском царстве.

Язык. Решение вопроса о времени возникновения, характере структуры и функций украинского языка в различные периоды его существования также наталкивается на ряд существенных препятствий, усложняющих его всестороннее изучение.

«Во-первых, сдерживающим фактором является недостаточное количество письменных памятников старшего периода (X–XI века), известных не по поздним копиям, а по оригиналам, к тому же точно локализованных и соотнесенных с границами бытования современного украинского языка, то есть памятников, которые могли бы дать надежную информацию о времени и ареале возникновения важнейших черт украинского языка.

Во-вторых, до сего времени отсутствует надежная база данных по современным восточнославянским диалектам, которая позволила бы на сопоставимой основе определить общее и специфическое в структуре современных украинского, русского и белорусского диалектных языков.

В-третьих, на осмыслении вопросов генезиса украинского, как и других восточнославянских языков, сказалось разное понимание сущности древнерусского языка. Последний многими исследователями оценивался как единый язык всех восточных славян вне зависимости от форм бытования – письменно-литературной или устной. Диалектная дифференцированность восточнославянского языка древнейшего периода безоговорочно оценивается как несущественная или менее существенная по сравнению с единством древнерусского языка в его письменной форме. Однако древнейшие восточнославянские памятники письменности свидетельствуют о наличии черт, которые в дальнейшем в значительной степени определили специфику структуры каждого из восточнославянских языков – украинского, русского и белорусского. Наличие таких локальных черт в памятниках письменности и в современных диалектах позволяет для многих из них определить время возникновения, их изначальность в структуре украинского языка. Н. Трубецкой <…> отмечал: “То, что составляет звуковое своеобразие украинского (языка), возникло в первую половину “периода 1164–1282”, то есть перед распадом общерусского языкового единства: “праукраинский” существовал, таким образом, не после, но до распада общерусского языкового единства”»