Были такие дни, когда районную детскую поликлинику наводняли люди, а бывало, напротив, что длинные тоскливые коридоры с запахом медикаментов пустовали. Никто не мог сказать чем это обусловлено и сколько Илья не пытался экспериментальным путем определить от чего зависит посещаемость, тщетно. Происходило это совершенно спонтанно, но порой одновременно с эпидемией очередного гриппа.
Сейчас никакого гриппа не было, потому во всем здании полноправно царила сонная тишина, нарушаемая только нескромным смехом медсестры из открытой двери на втором этаже, радиоприемником в регистратуре и падением листьев.
Охранник дядя Саша весь извелся: он уже успел обойти все здание, проверить все ли везде «ладно», как он любил поговаривать и решить парочку кроссвордов. Поэтому он не придумал ничего лучшего, чем побеспокоить Илью, который, как обычно в такие дни, был очень занят чтением и даже рад тому, что никто не отвлекает его от этого занятия.
— Дурная погода, — сказал дядя Саша.
— Угу, — буркнул Илья.
— Вот снегу бы! — предался мечтаниям охранник.
Илья удостоил его взгляда и поежился, подумав о снеге.
— Нет, — рассудил он, — топят плохо. Мы здесь превратимся в ледяные скульптуры.
— Позитивнее нужно на жизнь смотреть! — обиделся дядя Саша и снова вскочил с места, чтобы еще немного погулять по пустому зданию.
— От этого топить лучше не будут, — хмыкнул Илья. Так они и общались обычно с дядей Сашей. Охраннику было немногим за пятьдесят, он был ленивым и часто спал на своем рабочем месте, от всего в жизни стараясь получать удовольствие. Илья ему поначалу не нравился, все казался каким-то дерганным, слишком серьезным и вечно напряженным. Но понемногу они нашли общий язык, Илья даже стал рекомендовать какие-то хорошие детские книги дяде Саше для его внучки. В литературе он разбирался отлично и все в поликлинике удивлялись тому, как настолько образованный человек может работать здесь.
Хлопнула тяжелая дверь, помещение наполнил запах дождя и гниющей листвы. Вошла молодая мамаша с девочкой в ярком розовом пальто и смешными хвостиками. Мамаша долго высвобождала свое чадо из-под сложного нагромождения одежды, в это время ее украдкой изучал весь скучавший персонал.
На вид ей было лет двадцать пять, не больше. А девочке уже десятый год, не меньше… Вся прелесть девушки сразу куда-то делась, как только Илья сделал соответствующие выводы о ее легкомысленности. Но красоты ей было не занимать: большие миндалевидные глаза глубокого синего цвета, насмешливые губы, длинные светлые волосы. Девушка и сама собой любовалась, что чувствовалось. Она бросила короткий взгляд в зеркало и, довольная, проводила девочку к гардеробу. Ребенок сам гордо тащил вещи, упиваясь иллюзией самостоятельности.
Илья отложил книгу и наклонился к девочке.
— Тебе какой номерок? — спросил он насколько мог дружелюбно. К детям он относил спокойно, но с некоторой осторожностью.
— А какой есть? — деловито заинтересовалась девочка.
— Какой хочешь, — Илья показал ей на пустые крючки.
— Хочу восьмидесятый! — заявила девочка, гордясь тем, что знает такие большие числа. Илья перевел взгляд на ее мать.
— А вам?
— А мне любой, — кокетливо сказала она, — какой вам будет угодно.
В глазах ее он без труда прочитал некоторые подробности биографии: папаша ребенка явно не был в восторге от подобного сюрприза и поспешил ретироваться. Воспитывает она дочь, вероятнее всего, вместе с матерью или сестрой, и еще лелеет надежду избавиться от их опеки с помощью появления мужа.
Пока Илья вешал пальто, девушка успела прочитать название книги, лежавшей на лакированной деревянной поверхности, но все равно спросила, чтобы поддержать разговор:
— А что вы читаете?
— Испанский язык для начинающих, — без особого энтузиазма откликнулся Илья и протянул матери и девочке номерки, — вот. Семьдесят девятый номер, на мой взгляд, очень хороший.
