— Ты слишком много думаешь о деньгах, — перебила его Хлоя. — Для семьи гораздо важнее твое происхождение, а оно — лучше не придумаешь. У меня будет приличное приданое, а места в «Роще» всем хватит.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я смогу жить за счет твоих родных? — В голосе Джорджа прозвучала обида.
— А что тут такого? Так часто бывает, и никто, я надеюсь, не будет возражать.
— Ты забыла обо мне, — сказал он тихо. — Я буду возражать!
— Если ты такой щепетильный, работай, приноси пользу! Возись с садами, пиши свою книгу, а я буду помогать искать образцы, переписывать страницы. Большой разницы с тем, что происходит сейчас, не будет, если не считать такого малозначительного факта, что я стану твоей женой.
Вместо ответа Джордж только покачал головой. Рассерженная его упрямством, Хлоя со злостью откинулась на спинку сиденья так, что пружины взвизгнули.
— Признайся, ты боишься Жюльена! — никак не успокаивалась она. — Ты думаешь, что, рассердившись, он выгонит тебя раньше, чем ты закончишь свой расчудесный садик, не так ли? Тебя только и волнуют цветочки да грязь, грязь да цветочки!
— Будь благоразумной, Хлоя.
— Как же я могу быть благоразумной, если ты не хочешь приложить малюсенькое усилие, чтобы приблизить наше счастье. Я не желаю остаться в старых девах, все интересы которых сводятся к пересудам и вышиванию дурацких гобеленов. Я хочу быть твоей женой!
— Наверное, я сделал ошибку, что открылся тебе в своих чувствах, не поговорив предварительно с твоими родственниками. Если бы ты не знала о моих истинных намерениях, ты бы не сердилась на меня.
— Сердиться на тебя? Никогда! Просто я самый несчастный человек на свете. Но мы не виноваты, виноват Жюльен. Это он заставляет нас ждать. Обещай, что поговоришь с ним! Обещай!
— Хлоя, любовь моя, давай не будем обсуждать эту тему здесь. Ты причиняешь неудобства Амалии и привлекаешь к себе излишнее внимание.
— Хорошо! — воскликнула Хлоя, воинственно выпрямляясь. — Если ты не поговоришь с Жюльеном, я сама поговорю с ним.
Джордж смерил ее тяжелым взглядом, понимая, что всякие возражения бесполезны.
— Как хочешь, — вздохнул он, — только не говори, пожалуйста, что это я тебя подослал. Два месяца назад Жюльен обещал мне вернуться к этой проблеме следующей зимой, а он своему слову хозяин.
Хлоя не проронила больше ни звука, но, зная ее, смешно было бы думать, что решимость покинула девушку. Когда повозка остановилась у подъезда гостиницы Бруссара, она молча вышла и молча поднялась по ступеням крыльца. Ама-лия последовала за ней, оставив Джорджа обдумывать сложившуюся ситуацию. Какое-то время он сидел, уставившись в одну точку между ушами лошади, потом, решившись на что-то, направил повозку на задний двор в конюшню.
Любовь к опере и театру завезли в Луизиану первые французские колонисты. Не обремененные пуританским недоверием к подобного рода развлечениям, они с удовольствием наслаждались заезжими труппами певцов и музыкантов. Именно в Новом Орлеане появилась первая на американской земле постоянная оперная труппа, и случилось это задолго до того, как города на Восточном побережье стали задумываться об этом.
Музыка играла особую роль в жизни первых поселенцев. Фрагменты любимых арий, а то и целые арии, можно было услышать повсюду. Они доносились из французского квартала, из его двориков, их распевали прачки с корзинами белья на головах, мальчишки, торговавшие рыбой на французском рынке. Постоянно шли споры о достоинствах того или иного исполнителя, которые порой заканчивались дуэлями или драками. Оперных див и прославленных теноров засыпали на сцене цветами, худших закидывали огрызками яблок. Жизнь примадонн и премьеров была окружена флером обожания, таинственных историй и затаенной зависти. Они становились кумирами сезона, их приглашали в лучшие дома, задаривали подарками, встречали аплодисментами в ресторанах. Во время спектаклей многие дамы и молодые девушки, не выдержав накала страстей и завораживающей красоты музыки, падали в обморок, а при уборке зала после спектаклей служащие находили мокрые от слез платки, искусанные в волнении перчатки и прочие свидетельства великих переживаний. И нигде в мире крики «браво» и «бис» не звучали так страстно и так долго.
