Все это время торговка не спускала глаз с сидевшей в фаэтоне Амалии. Обслужив грузчиков, негритянка подошла к экипажу и, словно дразня, приподняла край салфетки.
— Купите сладенького, мамзель. Лучшее, что есть в Новом Орлеане, — пропела она.
До Амалии донесся сладковатый запах вскипяченного молока, и к горлу подкатила тошнота. Она быстро заработала веером, отворачиваясь в сторону.
— Нет, спасибо, — произнесла Амалия с трудом. — Я… мне что-то нездоровится.
Женщина прикрыла сладости салфеткой, окинув даму в экипаже опытным взглядом.
— Что вам нужно сейчас, так это простой сухарик, мамзель. Принести?
— Вы очень добры, но через минуту все будет в порядке.
— Или через несколько минут, да? — улыбнулась негритянка. — Ничего страшного, дорогуша, это со всеми нами случается.
Амалия смущенно улыбнулась, а женщина, приветливо кивнув, отправилась по своим делам. По утрам она чувствовала себя нормально, хуже — днем. Как ни странно, раздражали ее только запахи, причем не какие-то определенные, а все и по-разному. Например, утром сладковатый аромат цветов казался Амалии приятным, а через несколько часов ее уже тошнило от этого запаха. Странно, конечно, но других недомоганий, кроме, может быть, боли в набухших сосках, она не испытывала. Вообще-то этих признаков беременности вполне хватало для положительного заключения, но радости из-за сложившейся ситуации Амалия не испытывала.
Она подняла глаза и увидела Роберта. Мрачное выражение на его лице не предвещало радостных известий. Не дожидаясь, пока он скажет что-нибудь сам, Амалия спросила:
— Ну, что там?
— Мы опоздали. Нужный нам клипер снялся с якоря.
— Когда? — Амалия затаила дыхание, так боялась она ответа.
— Вчера вечером.
— Я так и думала.
— Не кори себя, — сказал он жестко. — Если бы ты приехала сюда сразу, как только сошла с парохода, ты все равно не успела бы.
Амалия облегченно вздохнула. Она сумела изобразить на лице нечто похожее на улыбку и согласно кивнула.
— Я попытался разузнать о матросе, который нас интересует, — продолжил Роберт, — но мне ничего не смогли сказать. Думаю, капитан не сообщил властям об исчезновении матроса. Дело это в портах настолько обычное, что комментарии, как говорят, излишни.
— Что же нам делать? — спросила Амалия растерянно.
— А что бы ты делала, если бы приехала сюда одна? — Роберт окинул Амалию пристальным взглядом.
— Не знаю, я не думала об этом, — сказала она нерешительно. — Скорее всего второй матрос благополучно добрался до корабля и теперь возвращается в Китай.
— Логично, — согласился Роберт.
— Наверное, надо ехать домой?
— Да, надо! — Роберт забрался в фаэтон, отвязал вожжи от столбика с кольцом, но потом вдруг остановился. — Пожалуй, стоит порасспросить в постоялых дворах и пивных, на всякий случай, — сказал он задумчиво, — вдруг этот человек так и не появился на корабле или у него были веские причины, чтобы корабль ушел без него? Попробовать стоит хотя бы потому, что у нас есть его изображение.
Вместо ответа Амалия развернула рисунок Айзы, который лежал свернутым в трубочку на сиденье рядом с ней. Роберт направил экипаж в обратный путь. Продолжая рассматривать карандашный рисунок, Амалия заметила уголком глаза очертания знакомых домов.
— Это не тот квартал, который нам нужен, — сказала она, отрываясь от бумаги.
— Тот самый. Я везу тебя домой.
— Но я не хочу домой, — возразила Амалия.
— Не думаю, что этот человек остановился в отелях «Сент-Луис» или «Сент-Чарльз». Скорее всего он забился в одну из нор самой грязной части города, где никогда не бывает дам и никто не имеет ни малейшего представления, как вести себя с ними.
— Я знаю это не хуже тебя, но мне все равно, — попыталась протестовать Амалия. — Я не стану сидеть дома и дожидаться известий. Мне надоело ждать, и я поеду с тобой.
— Нет, я не могу согласиться на это. — Роберт был настроен весьма решительно.
— Не можешь согласиться?! — воскликнула Амалия гневно. — Но я — женщина, а не тепличное растение. Я имею право знать, что происходит, и делать что-то, а не сидеть как каменный истукан.
— Я все понимаю, — сказал Роберт мягко, — но пойми и ты: речь идет не о воле и храбрости женщины, а о чести светской дамы, что, согласись, не одно и то же и что обязывает тебя считаться с правилами приличий.
