— Один из нас погибнет, — пояснил Локвуд.
Не в силах унять дрожь, девушка молча кивнула.
— Процедуру помнишь? — спросил гангстер.
— Конечно.
Мужчины медленно опускали руки с пистолетами, одновременно отворачивая дула от противника. Р-раз — одновременно положили оружие на пол. Два — одновременно поднялись. Три — одновременно пнули стволы в угол.
— Готов! — улыбнулся Аарон.
Локвуд кивнул.
Противники неспешно двинулись навстречу друг другу. Улыбка Аарона казалась почти безумной. Встав в странную, среднюю между драконом и кузнечиком стойку, гангстер левой рукой поманил Локвуда.
Гладкое, лоснящееся тело состояло будто из одних мышц.
— Ты забыл главный постулат боевых искусств, — глядя на Уина сверху вниз, процедил Аарон.
— Что за постулат?
— Хороший большой боец всегда сильнее хорошего бойца-карлика.
— А ты забыл главный постулат Уиндзора Хорна Локвуда-третьего.
— И что за постулат?
— Уиндзор всегда носит с собой две пушки.
Совершенно невозмутимо Уин достал из ножной кобуры пистолет и выстрелил. Аарон пригнулся, но пуля все равно угодила ему в голову. Также как и вторая, и, насколько разобрала Джессика, третья.
Большой боец упал на ковер перед диваном. Уин подошел к нему и, осматривая неподвижное тело, поворачивал голову из стороны в сторону, словно услышавший странный звук пес.
Онемевшая от шока Джессика следила за ним во все глаза.
— Ты в порядке? — спросил Локвуд.
— Да.
Уин продолжал разглядывать труп, а затем покачал головой и зацокал языком.
— В чем дело? — спросила Джессика.
Когда Локвуд повернулся к хозяйке мансарды, на его губах играла чуть ли не скромная улыбка.
— Похоже, я не большой сторонник честных поединков.
Склонившись над неподвижным Аароном, Уин захохотал.
Джессика не желала обсуждать случившееся. Она хотела заниматься любовью, и Майрон знал почему. С теми, кто пережил насилие и смотрел в глаза смерти, такое случается. Вот она, зыбкая грань… Выходит, утверждения о «неутолимой жажде жизни» после свидания со старухой-смертью далеко не беспочвенны.
Когда оба насытились, Джесс лежала, прижав голову к груди Майрона, а ее прекрасные волосы рассыпались шелковым веером. Девушка долго молчала, и Болитар ласково погладил ее по спине.
— Ему это нравится, правда? — наконец спросила она.
Майрон догадался: речь идет об Уине.
— Да.
— А тебе?
— Не так, как ему.
Подняв голову, Джессика заглянула Майрону в глаза.
— Немного уклончиво.
— Одна часть моей души ненавидит это лютой ненавистью.
— А другая?
— Искушение колоссальное: чужая кровь пробуждает животные инстинкты, с которыми приходится постоянно бороться. Но Уин — другое дело, ему это нужно, порой даже необходимо.
— А тебе не нужно?
— Предпочитаю думать, что насилие отвратительно.
— Ты действительно питаешь к нему отвращение?
— Не знаю, — честно сказал Майрон.
— Я так испугалась, а больше всего — Уина.
— Он спас тебе жизнь.
— Да.
— Вот этим Уин и занимается, причем весьма успешно, лучше, чем кто-либо. Для него существуют только крайности: черное и белое, никаких пограничных категорий. Стоит переступить черту — и ты враг, а врагам приговор один — смерть, без жалости, суда и следствия. Смерть, и точка. Те люди хотели причинить тебе боль, и Уин не пытался направить их на путь истинный. Все трое были обречены с тех пор, как переступили порог твоей квартиры.
— Похоже на теорию массированного возмездия: за каждого своего погибшего убьем десятерых.
— Уин куда бесстрастнее: для него это не шанс преподать урок, а обычное истребление. Все равно что блох выводить.
— И ты согласен с такой позицией?
— Нет, хотя прекрасно ее понимаю. У нас разные нравственные нормы, что мы оба давным-давно поняли. Тем не менее Уин — мой лучший друг, которому я без страха доверил бы собственную жизнь.
— Или мою, — подсказала Джессика.
— Да, пожалуй.
— А у тебя какие нравственные нормы?
— Довольно гибкие. Слушай, может, хватит об этом?
Кивнув, девушка снова прильнула щекой к груди Майрона.
— Головы взрывались, как арбузы, — прошептала она.
— Уин направляет пули так, чтобы добиться максимального результата.
— Тела найдут?
— Только если наш друг этого захочет.
Через несколько минут девушка закрыла глаза и задышала ровнее. Майрон смотрел, как она погружается в глубокий сон. Джесс льнула к нему и казалась такой маленькой и хрупкой… Он хорошо знал, что случится завтра. Любимая останется во власти шока, лишь на место оцепенения придет отчужденность. Джессика будет вести себя как ни в чем не бывало, старательно изображать обычную жизнерадостность, но, увы, без особого успеха. Все покажется несколько иным, чем накануне, особенно по мелочам: у привычных блюд появится другой вкус, у городского воздуха — другой запах, у красок — чуть заметный новый оттенок.
