— Что же ей угодно?
Майрон вкратце пересказал разговор. Поставив ноги на ширине плеч, Локвуд сел на шпагат, а затем плавно поднялся. Еще один шпагат, потом еще один — и так далее в возрастающем темпе. Леди и джентльмены, Джеймс Браун, крестный отец музыки в стиле соул, прошу любить и жаловать!
— Похоже, у Дуэйна на совести не только кратковременный блуд! — дослушав приятеля, заметил Уин.
— Полностью согласен.
— Хочешь, чтобы я за ним следил?
— Можно разделиться на смены.
— Ричвуд слишком хорошо тебя знает, — покачал головой финансовый консультант.
— Тебя тоже неплохо.
— Да, — кивнул Уин, — но я невидим, словно ветер!
— Надеюсь, не как тот, что дует при гриппе?
— Ха-ха-ха! — скривился Локвуд. — Как смешно, до конца месяца буду хохотать!
По правде говоря, Уин мог неделями скрываться в ящике с нижним бельем, и хозяева ничего бы не заметили.
— Сегодня сможешь начать? — спросил Болитар.
— Конечно, — кивнул Локвуд, — считай, уже приступил.
Болитар бросал мяч в кольцо чуть в стороне от подъездной аллеи. Долгий летний день наконец уступил место сумеркам, но кольцо освещалось специальными узконаправленными лампами. Этот мини-стадион Майрон оборудовал (естественно, с помощью отца), когда учился в шестом классе. В воздухе смешивались ароматы различных видов барбекю: Демпси жарили цыплят, Вайнштайны — бургеры, Раскины — шиш-кебабы.
Бросок — подбор — снова бросок; подчинившись ритму, Майрон аккуратно направлял мяч в корзину.
Очко, снова очко. От пота серая футболка липла к груди. Обычно во время тренировок у Болитара появлялись интересные мысли, но сегодня в голове были только кольцо, мяч и изящная кривая, которую он описывал в полете. Все так просто, ясно и естественно…
— Привет, Майрон!
На подъездной аллее стоял десятилетний сосед Тимми.
— Отвали, ребенок, ты мне мешаешь.
Засмеявшись, мальчишка подобрал мяч под кольцом: у них с Майроном была своя шутка. Дело в том, что мама Тимми твердо верила: ее сын докучает мистеру Болитару, значит, тот может без зазрения совести отправлять маленького непоседу домой. Тимми это не останавливало, он с друзьями постоянно присутствовал на тренировках Майрона. Порой, когда ребятам не хватало игрока, самый храбрый стучался в дверь Болитаров и просил строгую маму Майрона позвать сына на игру.
Некоторое время они с Тимми играли вдвоем и болтали о разных интересующих десятилетнего мальчишку вещах. Потом стали подтягиваться другие дети: братья Дейли, сестры Коуэн… Ребята ставили велосипеды на подъездную аллею Болитаров и просили пас. Майрон оказался справедливым пасующим. Счет толком не вели, зато много шутили и смеялись. Вслед за детьми появились и отцы: Арни Столлман, Фрэд Демпси… Давненько Ливингстон не видел таких матчей! Получилось немного в духе картин Нормана Рокуэлла,[23] но Майрону именно это и требовалось.
Было почти десять, когда матери стали звать ребят домой. Выйдя на крыльцо, женщины приветливо улыбались Майрону и махали рукой. Болитар отвечал тем же. «Ну, мама!..» — нестройным хором ныли юные баскетболисты, но ослушаться не решались.
Лето, школьные каникулы… Какое счастливое, беззаботное время! Говорят, дети нынче совсем другие: торгуют оружием и наркотиками, совершают жестокие преступления, заражают друг друга СПИДом; однако летний вечер в тихом, заселенном средним классом городке стер пропасти и барьеры между поколениями. Казалось, в мире не существует ни Аарона, ни братьев Эйк. Казалось, в теннисных центрах не убивают молодых девушек.
Валери такой вечер точно бы понравился!
Из-за двери черного входа выглянула миссис Болитар.
— К телефону! — коротко позвала она.
— Кто звонит?
— Джессика. — В голосе женщины трескучий мороз, а на лице — гримаса отвращения, будто само имя источало дурной запах.
Только бы со всех ног не припустить! Майрон поднялся (а если честно — взлетел) по ступенькам крыльца и прошел на кухню. В прошлом году ее полностью отремонтировали и переоборудовали. Зачем — спортивный агент понять так и не смог. В семье готовкой не увлекались, ну, если, конечно, не считать замороженную пиццу «Селеста», которую разогревали в микроволновке.
