И кто же был при этом его самым верным помощником, его союзником и почти что уже его конкурентом? Никто иной, как экс–консерватор Уинстон Черчилль. Это было невероятно, даже для умеренных либералов — повод для недоумений, для консерваторов же — скандал, подобного которому не бывало. Ллойд Джордж был для них врагом, классовым врагом; ладно, пусть так. Но второй из «ужасных близнецов», но Уинстон Черчилль? Он был Иудой, ренегатом, классовым предателем, провоцирующим истерию отвращения, какой вовсе не ожидали от хорошо воспитанных английских консерваторов. Когда в 1908 году Черчилль проиграл дополнительные выборы (непосредственно после этого он нашёл другой избирательный округ, который избрал его почти сразу же снова в палату общин), одна консервативная газета писала: «Черчилль изгнан — язык отказывает нам, как раз когда он нам нужен больше всего. Это то, чего мы все ожидали, со страстным желанием, для чего нет слов. Цифры, да, есть ещё и цифры, но кто думает сегодня о цифрах? Черчилль изгнан, и–з–г-н–а–н, И–З–Г-Н–А–Н!»
Позже Черчилль нашёл свою дорогу обратно в консервативную партию; однако никогда, ни разу даже в его величайшие времена, когда весь мир смотрел на него, английские консерваторы не признали его снова одним из своих.
Однако откуда этот радикальный период? Он же несомненно не был прирождённым революционером, скорее напротив; он никогда не был по темпераменту и убеждениям настоящим демократом, скорее романтиком и причудливым человеком с глубокими аристократическими инстинктами. Разумеется, к этим инстинктам принадлежало также, как это было уже с его отцом, подлинное чувство «Noblesse oblige» [7], почти королевское великодушие — и мягкое сердце. И к этому доверчивость к судьбе, которая вдруг воззвала его в столь неожиданном направлении! Было ли это возможно то, для чего судьба его уберегла — стать благородным Спасителем бедняков, великим аристократическим народным трибуном, английским Гаем Гракхом [8]? Если так должно было стать — он был готов к этому.
Запись от 1908 года в дневнике либерального коллеги по палате общин даёт ключ к разгадке: «Уинстон прихватил меня с собой, и я лежал на постели, в то время как он разделся и затем стал расхаживать по комнате туда–сюда, порывисто жестикулируя, фонтанируя всеми своими надеждами, планами и тщеславием. Он переполнен бедняками — он их только что обнаружил. Он верит, что предназначен провидением, чтобы что–то для них сделать».
Это было одно. Другое же состояло в том, что тут разгорелась настоящая борьба — а перед борьбой Уинстон Черчилль никогда не мог устоять. Это была классовая борьба — не то, чего он ожидал, не то, чего он искал бы; однако борьба была борьбой. Быть может, он мог бы стоять и на другой стороне, собственно говоря, трезво взвешивая, он и принадлежал полностью к другой стороне. Однако для этого было теперь уже слишком поздно и для трезвого размышления не было времени. После того как он уж был на этой стороне и тут была борьба, то в его натуре было полностью броситься в неё, а именно радикально, безоговорочно и со всей силой.
И к этому добавлялось немного третьего, немного личного: необъяснимая, и в то же время не столь необъяснимая, околдовывающая личная тяга к великому истинному народному трибуну, с которым он соединился в этой борьбе — к Ллойд Джорджу. Глядя поверхностно, вряд ли можно было найти двух столь непохожих людей: Черчилль — английский аристократ, Ллойд Джордж — уэльский, кельтский почти что пролетарий; Черчилль — занесенный в повседневную политику воинственный романтик, Ллойд Джордж — прошедший сквозь огонь, воду и медные трубы профессиональный политик и реалист; Черчилль со своей в высочайшей степени сдержанной и обычной частной жизнью, Ллойд Джордж — пользующийся дурной славой охотника за женщинами, перед которым ни одна секретарша не была в безопасности; Черчилль — строжайшей финансовой чистоты (пока в 1919 году наследство не сделало его финансово независимым, он зарабатывал каждый пенс, который тратил, и часто пребывал в денежных затруднениях); Ллойд Джордж, говоря попросту — коррумпированный, был единственным английским политиком столетия, который за время своей карьеры накопил огромное состояние. Черчилль почти самоубийственно склонный к опасностям и отважный; Ллойд Джордж физически скорее трусливый и нервный. Черчилль глубоко порвал со своим собственным сословием; Ллойд Джордж — герой и вождь своего класса.
