И разве не были это как раз те же коварные мелкие души, которые подстроили падение его отца, отравили его политическую жизнь и в конце концов со злорадным удовольствием наблюдали его политическое самоубийство? Не был ли нынешний премьер–министр тот самый Артур Балфур, который двадцать лет тому назад дал «умный» совет — позволить «Рандольфу» споткнуться о какой–либо акт вопиющего нарушения партийной дисциплины? В эти годы Черчилль писал биографию своего отца, которая в 1905 году была издана в двух томах (это одна из его великих книг); он ещё раз пережил политические драмы восьмидесятых годов, пережил их так сказать в качестве лорда Рандольфа Черчилля; глубокое, непреодолимое презрение лорда Рандольфа к его коллегам по парламенту, презрение, в котором трудно различить, что в нём было от додемократического причудливого господского чувства высшего аристократа, а что от нетерпеливого интеллектуального превосходства гениально одарённого человека — теперь ещё раз возрождалось со всей силой в его сыне. И когда он оглядывался вокруг со своего места на задних скамьях консерваторов в Вестминстере, то видел себя окружённым всеми объектами этого отцовского презрения: всю мелочно–тактическую мудрость, осторожность, расчётливость и ограниченность, лёгкую надменность и приятельство постаревших мальчиков у самодовольных богатых и знатных господ средней руки, успешно состарившихся продуктов дорогого палочного воспитания, наложившего отпечаток на всю их жизнь. И как раз теперь эти непоколебимые старые господа, явно пожимая плечами, с высокомерными усмешками на пару лет (или пару десятилетий?) переходили в оппозицию. На данный момент они зашли в тупик, так пусть эти проклятые либералы управляют какое–то время! Что? И эти годы, эти судьбоносные годы, в которые возможно ожидалось совершить неслыханное, возможно единственные годы жизни, которые ещё были впереди у молодого Черчилля (ведь он же умрёт рано!) — он должен провести их ничего не делая и не высовываясь, смиренно, на скамьях оппозиции и в этом обществе? Большое спасибо! Без него! Он перешёл к либералам — туда, где его ожидали должность, власть, возможно — судьба.
Естественно, что он был там чужаком — но интересным чужаком, и с первого момента стал более значительной фигурой, чем он был у консерваторов. Английские консерваторы были (и являются) неколебимо самодовольной флегматично–высокомерной партией, на которую не производит впечатления ничего и никто, и менее всего интеллект и оригинальность. Они чувствуют себя урождёнными властителями страны, прирождённой правящей партией — в то время как у их противников, тогда ещё либералов, всегда было негласное ощущение того, что им требуется нечто особенное, особая удача, особенно хорошие идеи, особенные личности — для того, чтобы в виде исключения когда–нибудь прийти к управлению страной. Поэтому столь необычный рекрут, как известный пресловутый молодой Черчилль был желанным для либералов. Почти с первого мгновения он был тем, кем он никогда не был у консерваторов и возможно ещё долго не был бы: кандидатом в министры будущего либерального правительства. Когда же либералы с известным политическим обвалом в январе 1906 года действительно пришли к власти, то он тотчас же стал «младшим министром», парламентским статс–секретарём по колониям; через два года он стал министром экономики, затем министром внутренних дел в правительстве.
В известной степени все это было бы ещё более–менее объяснимо. Однако теперь произошло нечто особенное, возможно самое особенное в долгой политической жизни Черчилля. Если уже этот представитель высшей аристократии и бывший гусарский офицер перешёл к либералам, то предполагали, что он станет во всяком случае неким вроде «правого» в своей новой партии. Вместо этого он в течение нескольких лет сдвинулся на крайний левый фланг.
Это было «радикальное», почти революционное крыло либералов, которое образовывало своего рода внутрипартийную оппозицию по отношению к умеренным высокообразованным вождям партии из крупной буржуазии. Оно было ведомо тогда со стремительностью и блеском совершенно необузданным человеком и ужасом обывателей, бедным нелегальным адвокатом из самого дикого Уэльса: Давидом Ллойд Джорджем. Этот жуткий Ллойд Джордж — Горячая Голова, политический гений от природы, демагог, несравненный оратор масс, но в то же время, если он хотел, способный очаровывать, который «мог у дерева лестью выманить кору» — имел план, перед которым содрогались не только его противники консерваторы, но также и многие из его собственных друзей по партии. Он хотел завести либеральное правительство в политику социальной революции, раз и навсегда прервать власть консервативного класса аристократов (которых он ненавидел), выбить у них из под ног экономическую основу посредством высоких налогов на наследство и подоходных налогов, парализовать их конституционный бастион — палату лордов, одновременно большими социальными реформами привлечь на сторону либералов ещё почти бесправный пролетариат. С 1908 до 1911 — в самые внутриполитически бурные годы в Англии — он проводил эту политику коварством и насилием и переигрывая не только консерваторов, но и своих собственных вождей партии с захватывающей дух политической виртуозностью. Он заманил их на путь, о котором они и не помышляли.
