Острова служили убежищем от городской жизни, но отнюдь не от цивилизации. На большом острове имелись электрогенератор и система водоснабжения. Огромный дом из кирпича и бруса был оснащен шестью каминами, самыми современными проигрывателем и магнитофоном, большим пианино и видеомагнитофоном. Чета Сигрэмов держала в эллинге маленькую флотилию, состоявшую из катера с каютой, двух пятнадцатифутовых моторок, весельной лодки и каноэ.
На маленьком острове находилась стилизованная пагода с шестью стеклянными стенами и куполом. Она была оборудована баром и печью, размеры которой позволяли зажарить медведя; на стенах висели медвежья шкура и другие охотничьи трофеи Харри. Пагода в большей степени, нежели дом, отражала утонченный вкус хозяина. Все гости говорили в один голос: «Как это похоже на Харри!» Никто не просил их объяснить, что они имеют в виду.
— Ты планируешь подать обед около девяти часов? Ты все подготовила? Бакстер успеет все сделать до того, как я отправлю его в город?
— О, да. Все будет готово. Харри, ты собираешься поместить в свою книгу фотографии людей, похожих на нас?
Он тотчас воодушевился. Его глаза загорелись, как у ребенка; он начал торопливо объяснять, описывать.
— Это будет книга о богатых и красивых. Мне есть что сказать о нашем роскошном обществе. Мои герои — это пузырьки пены в ванной, взбитые сливки на шоколадном суфле…
— Неужели это будут исключительно фотографии моделей и знаменитостей? — удивленно спросила она.
— Наверно, да. Часть из них была сделана в неожиданные моменты понимаешь, благодаря удаче. Другие были подготовлены. Меня привлекают случайности и необычные происшествия. Не принижай мои модели. Если снять с них платья и «девичьи» бюстгальтеры, окажется, что это обычные люди, только более красивые.
Она вспомнила, как её бесила необходимость удерживать руки и ноги в неудобных положениях, как ей хотелось порой чихнуть, почесаться или засмеяться. Неподвижность и скука позирования. Она испытала облегчение, поняв, что может выйти замуж за богатого человека и перестать работать.
— Тебе это казалось скучным, но на самом деле твой взгляд был необъективным, — сказал Харри, любивший объяснять другим людям их самих. Например, я снимал тебя в маленькой квартирке, где ты жила в то время, когда впервые пришла ко мне работать. Помнишь твои фотографии в прозрачном черном пеньюаре? Ты готовишь чай возле ужасной вонючей раковины. Там всегда гнили отходы в дуршлаге с потрескавшейся эмалью. Потрясающий снимок. Возможно, я использую его.
— Я бы не хотела, чтобы ты это сделал, — сказала Поппи. Она предпочитала думать о своей жизни до замужества абстрактно. Вспоминать свободу, отсутствие необходимости быть любезной со скучными людьми, заниматься любовью без желания (с помощью секса Поппи снимала нервное напряжение). Она старалась забыть дурной запах коридоров в здании, вечно неисправную сантехнику, копоть, оседавшую на окнах.
— Моя дорогая Поппи, — с подчеркнутым терпением произнес Харри (он часто спрашивал себя, кто она — реальная женщина или призрак), — я буду решать, какие фотографии войдут в издание. Для меня модели — это современные Афродиты. Порождение совершенно материалистической философии, вращающееся вокруг предметов бытовой техники, опасных автомобилей, некачественных дезодорантов, средств для худения и вечного поиска магического вещества, способного превратить пятидесятилетнюю женщину в двадцатилетнюю девушку. Модели, как и гейши, весьма изощренны и изобретательны. Они стоят на одну ступень ниже великих французских куртизанок и на одну ступень выше обыкновенных проституток. Они — сотканные из человеческой плоти орхидеи нашего механического века. Они не совершают реальных действий, они только манят.
— О, дорогой, разве мы делали это? Неужели мы такие? Разве я была такой? Это звучит нелестно. Однако я считаю, что у моделей действительно пустые лица. Я смотрю на свое, Харри, и нахожу его абсолютно пустым.
— Модели специально опустошают свои лица, — пояснил он, словно она могла не знать или забыть это. Так он мог бы просвещать прилетевшего на землю марсианина.
