Удивительно живучий оказался экземпляр. С переломанными ногами пережил ураганный обстрел, и на мое приближение потрясающе проворно отреагировал здоровой левой лапой. К счастью, я был на чеку, и атаку топтуна отразил Шпорой, диск которой мигом отчекрыжил тварюшке три из пяти когтистых пальцев. Топтун яростно зашипел на меня в бессильной злобе, и попытался повторно дотянуться кровоточащим обрубком. Но упражняться с ним в фехтовании, кромсая лапу по частям, банально не было времени. Потому, я ушел вправо и спокойно атаковал тварь с изувеченной стороны, где левой топтун попросту не мог до меня дотянуться. Не мудрствуя, просто вскрыл страдальцу горло от уха до уха. И как только яростное урчанье сменилось неразборчивым бульканьем, сменил Шпору обратно на мачете и приступил к потрошению споровика.
Надо было спешить. Свин не спроста выделил на сбор трофеев всего минуту. Грохот пулеметных и автоматных очередей на километры разнесся по ночному лесу. Все твари в округе уже знали о нас и со всех ног неслись к месту бойни.
Добыча трофеев осложнялась необходимостью добивания некоторых живчиков – и эту заботу взяли на себя высокоуровневые предводители. Свин вновь, как тогда против рубера, орудовал любимым ножом. За счет невероятного проворства он запросто ускользал от атак раненых тварей и добивал каждую единственным неотразимым ударом в затылочную щель споровика. Не такая проворная Люсьен просто рубила тварей фигуристой секирой на длинной рукояти, сияющее лезвие которой не хуже моей Шпоры вгрызалось в броню топтунов и лотерейщиков. Ее способ умерщвления недобитков, хоть и не был таким изящным, как у хозяина стаба, но практически не уступал в эффективности.
Увы, даже ввосьмером выпотрошить всех расстрелянных тварей мы не успели. Я, кроме топтуна, успел вскрыть и выпотрошить еще три споровых мешка – двух лотерейщиков и бегуна. А потом из леса посыпались новые твари и стало не до споровиков.
Очередная стая нагрянула раньше отпущенной Свином минуты. Первыми удар на себя приняли высокоуровневые лидеры отряда. Превратившийся в размытый вихрь Свин замелькал среди тварей, кося своим читерским ножом бегунов с лотерейщиками направо и налево. Секира Люсьен развалила надвое морду бросившегося на нее топтуна.
Бросив недочищенным споровик лотерейщика, сменил нож на винтовку и стал отстреливаться. Одновременно тоже самое проделали Гривень, Стакан и Лось, с той лишь разницей, что вместо бесшумной трехлинейки, у них в руках оглушительно загрохотали калаши. Гусь сплоховал, не успел увернуться от длинных лап шустрого лотерейщика, и полетел на залитый кровью асфальт с разодранным горлом. Разумеется, мы тут же отомстили за товарища, я засадил лотерейщику маслину точно между глаз, а трое автоматчиков от души нашпиговали его тушу свинцом.
К упавшему Гусю стрелой метнулась Овечка, за которой, ни на шаг не отставая, с потрясающей для своих годов резвостью метнулся Пастух. В руках у деда появилась пара раритетного вида длинноствольных револьверов, и он тут же устроил из них оглушительную пальбу прямо у внучки над головой. Стрелял Пастух – на загляденье. Как крутой стрелок из старого доброго вестерна. Тяжелые пули из старинных стволов влет валили матерых лотерейщиков, а бегунов вовсе прошивали навылет. Стараниями деда на несколько секунд вокруг Овечки образовалась двухметровая зона полной безопасности, а все рвущиеся в девчонке твари штабелями упокоились по периметру этой зоны.
Девушка, нужно отдать ей должное, тоже сработала выше всяких похвал. Через секунду после наложения ею рук на голову Гуся, уже начавшее чернеть тело парня начало обратно розоветь, безобразная рана на шее затянулась прямо на глазах, мертвец выгнулся дугой, закашлялся и открыл глаза.
И все же, несмотря на всю нашу отчаянную пальбу, виртуозную стрельбу деда, и читерскую работу холодным оружием лидеров, вынужден признать, что нам бы не удалось сдержать яростный напор стаи, если б не Мухомор. Забравшийся в БТР кваз очень вовремя лупанул по тварям из пулемета, и под прикрытием его огня отряду удалось благополучно отступить обратно в бронетранспортер.
