А мальчик… что ж, мальчик не возражал. Он разозлился на аиста и совсем забыл, что собирался отказаться от этой затеи.
«Я тебе покажу, носатое чучело, на что способен Нильс Хольгерссон из Западного Вемменхёга!» – презрительно хмыкал мальчик, а Акка каждый раз поворачивала голову: что он там хмыкает?
Очень скоро они опустились в гнездо господина Эрменриха на крыше Глимминге. Большое, роскошное гнездо. Основу его составляло старое колесо от телеги, покрытое искусно сплетенными ветками и травой. Гнездо это соорудили так давно, что некоторые ветки пустили корни и даже зацвели. И когда мать-аистиха высиживала яйца в специально сделанной круглой ямке в центре гнезда, ей открывался великолепный вид чуть не на всю провинцию Сконе. А оторвавшись от красивого вида, могла наслаждаться ароматом цветущего шиповника и любоваться плотными, сочными розетками кровельного молодила[9].
И Акка, и мальчуган сразу поняли: происходит что-то необычное. На краю гнезда сидели супружеская пара сов-неясытей, пожилой полосатый кот и дюжина крыс, настолько старых, что из глаз их постоянно текли слезы, а зубы отросли до неправдоподобной величины. Более неподходящих делегатов для переговоров вообразить было трудно.
Они даже не подумали поздороваться с Аккой. Они вообще ни о чем не думали. Сидели и смотрели на серую волну, колышущуюся не по-весеннему голом поле.
Черные крысы молчали в глубоком, безутешном отчаянии. Они прекрасно понимали, что им не под силу защитить не только крепость, но и собственную жизнь. Совы рассказывали про ужасную жестокость серых крыс, при этом моргали и вращали своими огромными желтыми глазами. Теперь придется искать новое жилище, повторяли совы. Новое жилище, новое жилище. С этими злодеями ни яйца, ни птенцы не будут в безопасности.
А серый в черную полоску кот все время шипел. Он понимал, что ему тоже не уцелеть, что в одиночку ни за что не справиться с целым полчищем серых разбойников. И без конца укорял черных крыс-стариков: как они допустили, зная про такую угрозу, чтобы все войско отправилось развлекаться в Куллаберг?
– Необъяснимо и безответственно, – заключил кот, выгнув в гневе спину. – Необъяснимо и безответственно.
Крысы не говорили ни слова в свое оправдание. Зато аист не упустил случая опять подколоть Акку.
– Не волнуйся, Моне, – сказал он тем же скрипучим голосом, каким раньше рассказывал о своих несчастьях. – Не волнуйся и ничего не бойся. Разве ты не видишь? Сама мамаша Акка и ее любимый Тумметот прилетели спасать нашу крепость! Уж можешь быть уверен! Я, например, буду спать без малейших опасений. Завтра проснусь – и ни одной серой крысы в Глимминге.
Мальчик подмигнул Акке. Ему очень хотелось дождаться, пока аист заснет, стоя на одной ноге (аисты всегда спят на одной ноге), и дать ему пинка в зад. Но Акка знаком остановила его. Она, как показалась мальчику, даже не рассердилась на издевку.
– Я уже стара, – сказала она спокойно, – и хочу вам сказать: бывало и похуже. Но мне нужна помощь сов. Из всех нас только совы могут не спать ночью. Еще кот, конечно, но коты не летают. И я попрошу вас, дорогие совушки, слетать кое-куда.
Совы не возражали. Супружеская пара, не мигая, уставилась на Акку в ожидании распоряжений.
Первым делом Акка попросила мужа-сову найти ушедших на праздник черных воинов и приказать им немедленно возвращаться. А его драгоценной половине велено было лететь в лундский кафедральный собор, где обосновалась белогрудая сова Фламеа.
Задание, которое Акка дала сове-неясыти, было настолько секретным, что она прошептала его на ухо. Сова удивленно поморгала и бесшумно снялась с места.
