LIV. У Хольгера Нильссона
Вторник, 8 ноября
Сконе накрыл тяжелый, густой туман. Гуси паслись на пашне около церкви в Скурупе. К мальчику подошла Акка и тихо сказала:
– Туман скоро рассеется, и погода в ближайшие дни не должна испортиться. Завтра, думаю, пересечем Балтийское море.
– Вот как, – только и сумел выдавить он.
У него перехватило горло.
До последнего надеялся он, что гном освободит его от заклятия, пока он еще не покинул Сконе.
– Мы сейчас недалеко от Западного Вемменхёга, – сказала Акка по-прежнему тихо. – Я подумала, может, ты захочешь навестить своих. Иначе – до весны.
– Наверное, лучше не надо… – сказал мальчик, но мудрая Акка сразу поняла, как ему хочется попасть домой. Мало того, поняла, почему он сомневается.
– Белый останется у нас, так что опасаться нечего, – сказала она. – А ты, как мне кажется, должен узнать, как обстоят дела дома. Может, ты, даже заколдованный, сможешь им чем-то помочь.
– Ты права, матушка Акка! Как же я сам не подумал!
Мальчугана словно подменили. Заблестели глаза, он вскочил и начал в нетерпении прохаживаться взад-вперед.
А через несколько минут Акка с Кебнекайсе уже несла его домой. Оказывается, они были совсем близко – через несколько минут предводительница стаи села за окружавшей хутор каменной оградой. Села, поправила неверно сложившееся крыло и посмотрела в сторону, будто все происходящее совсем ее не касается.
Здесь ничего не изменилось, подумал мальчик и быстро вскарабкался на ограду – осмотреться.
– Удивительно… Как будто и дня не прошло с тех пор, как я сидел тут и смотрел, как пролетает твоя стая.
– А у отца твоего ружье есть, Тумметот? – внезапно спросила Акка с Кебнекайсе.
– Есть, а как же!
– Тогда мне не стоит стоять здесь и дожидаться… не столько тебя, сколько заряда дроби. Я улетаю. Встретимся завтра рано утром на мысе Смюгехук. Это, чтоб ты знал, самая южная точка в стране Швеция.
– Нет! – Мальчик спрыгнул с ограды и подбежал к гусыне. – Подожди, матушка Акка!
Он даже не знал почему, но внезапно ему представилось, что с гусями что-то обязательно случится – или случится с ним самим – и они никогда больше не увидятся.
– Ты же видишь, как мне тошно, что я не могу снова стать человеком. Но я хочу сказать, что ни минуты не жалею, что полетел с вами. Даже не знаю, что бы я сделал, если бы мне сказали: сейчас ты опять станешь человеком, Нильс Хольгерссон, но при одном условии: забудь все, что с тобой было этим летом.
Акка долго молчала. При этом несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Видно было, что и она очень волнуется.
– Если ты чему-то от нас научился, Тумметот, – сказала она медленно и торжественно, – если ты хоть чему-то научился, то теперь понимаешь: люди не одни на Земле. У вас такая большая страна! Вам же ничего не стоит оставить нетронутыми несколько мелких озер, лесных рощ, гор и болот. Мы, бедные звери и птицы, тоже хотим радости и покоя. Всю мою жизнь, а я уже немало живу на свете, люди меня гнали и преследовали. Я только и мечтаю об уголке на нашей Земле, где я могла бы быть спокойной за себя и за свою стаю.
– Как был бы я рад помочь вам! – воскликнул мальчик. Речь Акки тронула его до того, что появились слезы на глазах. – Но что я могу сделать? У меня ведь нет никакой власти, и, скорее всего, не будет, если я останусь Тумметотом.
Акка внезапно весело гоготнула:
– Что это мы стоим здесь и говорим так, будто никогда больше не встретимся! А между тем встреча уже назначена. Завтра на мысу Смюгехук. Теперь я не стану искушать судьбу и полечу к своим. А то молодняк еще передерется!
